Джуд Деверо - Золотые дни

— Если бы я был матросом и красивая женщина оказалась бы на корабле, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы она обратила на меня внимание.

— Но не сейчас и не со мной? — с любопытством спросила Эдилин.

Ангус печально посмотрел на нее:

— Увы, я уже успел кое-что узнать о тебе. Я знаю, что мужчины лгали и предавали тебя, знаю, как они несправедливо с тобой поступали, и это знание сдерживает мои порывы.

Эдилин не смогла удержаться от смеха.

— Будто тебе есть до этого дело! Посмотрим, что Джеймс для нас украл?

И в этот момент они почувствовали, как качнулся корабль, на мгновение Эдилин потеряла равновесие и едва не упала, но Ангус успел подхватить ее под руку.

— Тебя укачивает? — спросил он.

— Не знаю. Я плавала только на маленьких лодках по озеру, и вода там была гладкая, как стекло. А тебя?

— Я тоже не знаю, — признался он.

Улыбаясь друг другу, они переключили внимание на сундуки. Первый из них был тем самым, что стоял в комнате жены Джеймса.

Эдилин вскрикнула, обнаружив там платья одно красивее другого.

Ангус наблюдал за ней, когда она один за другим вытаскивала наряды из сундука, восхищаясь ими, охая и ахая, разглядывая затейливо расшитые шелка абрикосового и золотисто-желтого оттенков.

— Они божественны! — выдохнула она. — По-настоящему красивы. Я никогда не видела более изысканных платьев. Они…

Она замолчала, увидев в сундуке какие-то бумаги, и, прочитав их, разозлилась.

— Что там?

— Ты только посмотри!

Она сунула Ангусу документы.

— Я знаю цифры, но я не понимаю, что там написано, — сквозь зубы проговорил Ангус.

— Я могу сказать тебе, что там написано. Ну и ублюдок этот Джеймс Харкорт! Чтоб ему гнить в аду! Джеймс Харкорт приобрел все платья для своей жены за мой счет! На всех счетах стоит мое имя.

Ангус криво усмехнулся:

— Он рассчитывал, что уедет из страны, а тебе придется платить за платья, которых у тебя никогда не было, но теперь ему придется платить за платья, которых нет у него.

На мгновение Эдилин опешила, а потом рассмеялась:

— Хорошо! Моя портниха в Лондоне говорит, что ей так надоели должники, что она наняла людей, которые приходят к должникам с клюшками для гольфа и выбивают из них долги. Могу тебя уверить, что я всегда аккуратно расплачивалась с ней.

Ангус откинул крышку второго сундука и увидел одежду Джеймса. Покопавшись на дне, он достал листок бумаги и протянул его Эдилин.

Она усмехнулась:

— Счет за них тоже выписан на мое имя. Тут стоит подпись Джеймса, но под ней мое имя — я указана как поручитель по его долгу.

Они весело засмеялись, и Эдилин снова принялась рыться в сундуке, чтобы посмотреть, что там есть еще.

— О Боже! — сказала она, когда добралась до дна. — Только посмотри. — Она открыла большую темно-синюю шкатулку из тонкого дерева и протянула ее Ангусу. — Это парюра.

— Парюра? — спросил он с французским прононсом, так же, как произнесла это слово она. — Что это?

Он взял шкатулку из ее рук и заглянул внутрь. Там, аккуратно разложенный на атласной обивке, лежал набор украшений с бриллиантами. Там было колье с двумя нитями, причем нижняя была украшена фестонами из бриллиантов, и три браслета. Серьги с бриллиантовыми подвесками и большая брошь с камнем величиной с мужской большой палец.

— Что это? — спросил Ангус. — Я вижу, что это украшения, но что в них особенного?

— Жена Джеймса — дочь графа. Я думаю, что эти драгоценности принадлежали раньше ее матери, а еще раньше — ее бабушке, и я готова поспорить, что Джеймс ничего о них не знает. Если бы он знал, я думаю, он бы их уже заложил. Дай-ка посмотреть, — сказала она, забрав у него шкатулку. Вытащила сережку, поддела ногтем, открыла защелку. — Видишь? Их можно носить, продев в ухо, или как клипсы. — Она вернула серьгу на место. — Я думаю, что все эти украшения так сделаны. Брошь, вероятно, можно носить как брошь, или как две запонки, или как брошь меньшего размера, а колье можно носить как с двумя нитями, так и с одной. Ювелиры такие умные.

Она протянула ему шкатулку.

— Что мне с ней делать? Хочешь надеть это сегодня на ужин?

Эдилин угрюмо заглянула в сундук.

— Я бы скорее дала обрить себе голову, чем надела бы что-то из этих драгоценностей.

Ангус осторожно поставил шкатулку на пол.

— Забери ее.

— Я? А мне она на что?

Эдилин посмотрела на него в недоумении:

— Разве ты не знаешь, что сережки с бриллиантами — писк мужской моды в Лондоне? Я уверена, что капитан непременно будет сегодня в серьгах.

Ангус пару раз моргнул, затем улыбнулся:

— О, девочка, на этот раз ты меня разыграла. Эти побрякушки для женщин, и их следует носить тебе.

Эдилин села на пол.

— Но я не буду их носить. Они принадлежат другой женщине, и я ни за что не надену их.

Он поднял шкатулку и положил ее в сундук.

— Тогда отправь их хозяйке.

— Ну уж нет! — воскликнула Эдилин. — Насколько я могу судить, они с Джеймсом заодно. Я хочу, чтобы эти драгоценности взял ты. Если не хочешь брать у меня золото, возьми этот набор. Продай его и купи себе участок земли, коров, свиней, чего пожелаешь.

— «Или отдай их своей жене»? — тихо спросил он.

— По моим наблюдениям, тебе нравятся женщины, которые слишком толсты для того, чтобы шея их влезла в это колье, — пробурчала Эдилин, одарив его фальшивой улыбкой.

Он засмеялся:

— Я не думаю…

— Только не смей мне говорить, что ты не возьмешь парюру! Ты многое сделал для меня и многим рисковал. Не может быть, чтобы ты был настолько горд, чтобы, отправляясь в чужую страну без гроша в кармане, отказываться от побрякушек, стоящих баснословные деньги. Что ты будешь делать в Америке? Продашься в рабство? Тебе придется семь лет работать на хозяина, пока ты не получишь свободу. Но возможно, твой хозяин окажется добрым и не будет бить тебя слишком часто, а может, даже даст тебе фунт или два, когда ты отработаешь свой срок.

— Ну и острый у тебя язык!

— Его сделали острым мужчины, которые смотрели на меня, но видели лишь мое золото.

Ангус промолчал, лишь ласково посмотрел на нее. Волосы ее растрепались, и он, не удержавшись, заправил выбившуюся прядку за ухо.

— Я вижу золото, но не то, что лежит в твоих сундуках. То, что я вижу, стоит дороже золота.

— Достоинство дороже золота, — сказала она по-латыни.

Пару секунд они смотрели друг на друга молча, и тут Эдилин вспомнила все, что он сказал ей всего несколько минут назад насчет соблюдения дистанции. Она отвела взгляд и посмотрела на платье у себя на коленях.

— Эта женщина размерами с тебя. Что мне делать с ее платьями? Я никогда не смогу ушить их по себе.

Ангус положил ладонь на ее руку, заставив Эдилин опустить платье.

— Спасибо, — сказал он. — Я возьму драгоценности. Спасибо за твою щедрость.