Виктория Холт - Единственная любовь королевы

Стало быть, он должен понравиться Виктории. Ему было приятно сознавать, что он уже на пути к цели. За завтраком у него было хорошее настроение, и он развлекал ее шутками, которые она находила чрезвычайно смешными; он и с Дэшем мог играть так, что это казалось ей забавным. Ее громкий смех звучал не умолкая.

— Ах, кузен Альберт, вы такой занятный!

А еще была музыка, и она его понимала.

— Я всегда любила ее. Однажды на мой день рождения у нас во дворце был концерт. Я его все время вспоминаю.

Тогда пусть послушает, как Альберт поет одну из своих песен.

— Ах, кузен Альберт, как вам удалось сочинить такую прелесть? А не могли бы мы вместе спеть мой любимый дуэт?

Их голоса гармонировали. Герцогиня отбивала ногой такт, рядом с ней с довольным видом стоял герцог Эрнест.

Состоялся визит в Виндзор к королю, который принял их довольно холодно. Альберт сразу же обратил внимание на то, что король очень стар и вряд ли пребывает в добром здравии. Виндзор произвел на Альберта неизгладимое впечатление. Настроение у него поднялось: оказавшись за городом, он сразу же почувствовал себя лучше — более живым, что ли. Каштаны готовы были вот-вот зацвести, а нежная майская зелень напомнила ему о доме. В таком окружении он, пожалуй, смог бы жить, и, возможно, его бы даже не мучило желание вернуться в Кобург. И замок был великолепен. Его порадовала изысканная замысловатая отделка парадных покоев: в залах его отца не было ничего подобного этим толстым ворсистым коврам и богатым плюшевым занавесям с золотыми оборками. И все это в один прекрасный день будет принадлежать ей! В том, что у нынешнего короля не окажется наследников, он почти не сомневался.

Альберта охватило возбуждение: он слышал зов судьбы. Он чувствовал уверенность в том, что сможет руководить своей маленькой кузиной. И откуда у нее столько энергии! Только бы не закрылись глаза, пока она весело о чем-то щебечет. Ей хотелось танцевать каждый вечер, и, если они расходились раньше двух, она бывала недовольна.

Что же касается Альберта, то его донимала не только ужасная сонливость, но и усталость, которая уже была на грани болезни. Его мачеха видела причину быстрой утомляемости Альберта в том, что он слишком быстро вырос: будучи всегда ниже Эрнеста, теперь он за какой-то год неожиданно вымахал вровень с братом.

За день до рождения Виктории он уже на ногах не стоял, и герцогиня Кентская, заметив это, предложила ему лечь пораньше. Он готов был молиться на нее: надо же быть такой доброй и заботливой! Голубые глаза Виктории омрачила тревога: милый Альберт, как же он ее напугал! Он должен быть здоров к завтрашнему дню. Его болезни в ее день рождения она просто не вынесет.

«Ах, какая радость, — думал тем временем Альберт, — оказаться наконец в постели и спать, спать, спать».

День рождение Виктории ознаменовался балом в Сент-Джеймском дворце. «Еще один из этих бесконечных балов», — уныло подумал он. Когда я на ней женюсь, я поставлю за правило рано вставать (ибо раннее утро лучшее время дня), а ложиться не позже десяти. Пока же, однако, он на ней не женат, и, как справедливо заметил Эрнест, выбирать будет она.

Вполне возможно, что она выберет Эрнеста, чей веселый нрав больше походил на ее собственный. А сейчас он слишком устал, чтобы еще переживать из-за этого.

Не могло быть и речи о том, чтобы он, как один из главных гостей, просидел весь вечер не вставая. Ему приходилось выходить, кланяться и, как он это называл, скакать по паркету. Один раз он почувствовал, как у него закружилась голова, и он испугался, что потеряет сознание. Ее рука поддержала его, а огромные голубые глаза нежно и вопросительно глянули на него снизу:

— Вы больны, Альберт?

Он покачнулся, и она повела его к креслу.

Рядом с ним оказалась герцогиня.

— Дорогой мой, тебе нехорошо?

Он сел и закрыл глаза.

Герцогиня сказала, что ему лучше вернуться в Кенсингтон и что она немедленно все устроит.

Итак, пока Виктория танцевала на своем домашнем празднике, Альберт спал в карете, которая везла его по городским улицам, и только добравшись до своей спальни, он почувствовал огромное облегчение.

Конечно же, подобным поведением вряд ли можно произвести благоприятное впечатление на свою будущую невесту.

Он не мог не чувствовать радости, когда настало время возвращаться домой, хотя прежде чем будет достигнута родная спокойная гавань, им предстоит еще один ужасный переезд по морю.

Эрнест был больше чем уверен, что принцесса остановила свой выбор на нем.

— Ничего, Альберт, — говорил он брату. — Я буду править Англией, а тебе в качестве утешительного приза достанется Кобург.

Альберт думал иначе. Он помнил, как она смотрела на него, когда в бальном зале с ним чуть не случился обморок. Ласковая малышка! А он — и это признают все — красивее Эрнеста. Больше того, он сразу обнаружил, какого рода беседы она находит занимательными, причем она смеется даже в тех случаях, когда он не столь остроумен, и смеется она охотней над его шутками, а не над шутками Эрнеста; к тому же он уделял большое внимание ее любимой собаке.

Она была отзывчивой девушкой, такую, полагал он, будет легко преобразовать по своему желанию. Он был преисполнен надежд. Только бы не проклятая усталость, которую он не знал, как преодолеть! Их объединяла любовь к музыке. Когда она слушала некоторые пьесы, она становилась красивой. Виктория с воодушевлением рассказывала ему о певцах, которых ей довелось слышать, и эти рассказы произвели на него впечатление, поскольку такие знаменитые мастера не приезжали к ним в Кобург. То, что Альберт сочинял песни, возвышало его в ее глазах. «Как тонко ! Просто восхитительно!» — радовалась она. Их голоса удивительно гармонировали.

Когда они прощались, она не скрывала слез. Ее чувства, говорил он себе, пока неглубоки. Ему придется научить ее, но теперь он мог терпеливо ожидать своего часа, тем более что после встречи с ней предстоящая женитьба, вопреки опасениям, уже не вызывала у него отвращения.

Вскоре после их возвращения пришла весть от дяди Леопольда. Визит, по его мнению, прошел с большим успехом, и, к немалому удивлению Эрнеста и огромной радости Альберта, ей понравился именно младший брат.

Она, оказывается, написала дяде Леопольду, что Альберт обладает всеми качествами, которые, обладай она ими, могли бы сделать ее счастливой. Впрочем, она просила проявить заботу о здоровье «человека, который стал мне так дорог», что было, несомненно, намеком на слабость, проявленную им на балу.

Дядя, однако, был доволен.

Вот теперь пора претворять задуманное в жизнь.

ВКобурге, куда он удалился от дел года два назад, жил старый друг и советник Леопольда барон Христиан Фридрих фон Штокмар. Ему приходилось живать и в Англии, и он отлично знал не только первую жену Леопольда, принцессу Шарлотту, но и юную принцессу Викторию. Именно Штокмар посоветовал Леопольду не брать греческую корону, а предпочесть ей бельгийскую. Долгое время он был домашним врачом Леопольда, и они горячо обсуждали собственные болезни, чуть ли не соревнуясь друг с другом в описании собственных страданий. Они получали истинное наслаждение от общения друг с другом, и любые интересы Леопольда всегда принимались Штокмаром близко к сердцу. В последние два года Штокмар по просьбе Леопольда присматривал за Альбертом. При маленьком дворе, каковым являлся двор герцога Эрнеста, это было несложным делом, и время от времени Штокмар сообщал Леопольду различные сведения о братьях.