Джоанна Мэйкпис - Баронесса де Тревиль

Правда, пол был подметен и устлан свежим тростником. Новый господин замка, видно, требователен к слугам, и, судя по всему, они боятся его, с тревогой подумала Гизела. А раз он такой грозный, то Сигурду нечего рассчитывать на жалость.

Позади помоста раздался шорох. Взволнованные и смущенные крестьяне, которых позвали присутствовать на суде, прекратили перешептываться. Дверь за помостом распахнулась, и появились двое мужчин.

Гизела сразу узнала барона Алена де Тревиля. За ним вышел человек пониже, сутулый и седовласый. Двигался он неуверенно, словно плохо видел.

— Это сэр Клемент де Берг, — прошептал на ухо Гизеле отец, — сенешаль note 7 Note7 Сенешаль — управляющий, помощник. барона. Он много лет прослужил у сэра Годфри.

Гизела не могла оторвать глаз от хозяина Элистоуна. Сегодня он был одет в темно-желтую верхнюю тунику, а под ней виднелась коричневая. На плечи он накинул коричневый плащ на желтой подкладке, так как в зале было холодно. Гизела сразу заметила повязку, видневшуюся из-под рукава, и ей сделалось не по себе.

Она уже имела возможность убедиться в том, что барон высок и осанка у него королевская. Теперь она отметила, что он широкоплеч, узок в бедрах и мускулист. Волосы он стриг, по старомодному обычаю нормандских рыцарей, коротко — такую прическу было удобно носить под конусообразным шлемом. Лицо было довольно гладким, что казалось странным для человека, проведшего жизнь в военных походах. Черты лица притягивали к себе: прямой нос немного длинен, темные брови нахмурены, глаза — почти черные, а их взгляд холоден, большой рот сосредоточенно сжат.

Барон обежал взглядом зал и вежливо поклонился сэру Уолтеру с дочерью. Он довольно улыбнулся, увидев, что их усадили в кресла.

— Сэр Уолтер, добро пожаловать в Элистоун! Я ожидал вашего приезда. Добрый день, мадемуазель Гизела. Я благодарен вам за то, что вы, как свидетельница нападения на меня, прибыли на суд.

От подобной наглости, да к тому же на людях, Гизела обомлела. Неужто барон ждет, что она даст показания против Сигурда?

А он продолжал говорить негромким, спокойным, но тем не менее не терпящим возражений голосом:

— Надеюсь, сэр Уолтер, что по окончании судебного разбирательства вы с дочерью задержитесь и разделите со мной трапезу. К тому же я хотел обсудить с вами кое-какие дела, поскольку ценю ваше мнение.

Сэр Уолтер склонил голову.

— Буду рад, господин барон.

Недовольная, как ей показалось, раболепством отца, Гизела бросила на него сердитый взгляд, а он только улыбнулся. Тут раздался звон цепей, и все затихли. Двое крепких стражников ввели в зал Сигурда. Его запястья и щиколотки были в наручниках, и он неуклюже волочил ноги, ни на кого не глядя. Лишь услышав пронзительный материнский крик, Сигурд поднял голову и безразлично посмотрел на нее.

Гизела не разглядела на нем ни малейших следов плохого обращения, а потухший взор можно было отнести к тому, что мальчик был ошарашен общим вниманием. Олдит бросилась к сыну и с рыданиями уткнулась ему в плечо. Седой стражник хотел было отстранить ее, но тут раздался голос барона.

— Не трогайте ее. — Затем, обращаясь к Олдит, де Тревиль мягко сказал: — Пожалуйста, сядьте, матушка. Вы сможете увидеться с сыном после суда. Я вам это обещаю.

Олдит подняла на барона измученное лицо и покорно вернулась на свое место, а стражники отвели Сигурда в центр зала, где стояли другие селяне, но остановились поодаль, чтобы никто из прежних приятелей парня не мог с ним разговаривать.

Проходя, Сигурд кивнул в знак благодарности Гизеле, и она увидела слезы в голубых глазах мальчика. На барона Сигурд ни разу не взглянул.

Гизела была слишком расстроена и не обращала особого внимания на разбор незначительных дел. Большей частью они касались ссор и споров между соседями. Всех внимательно выслушивали, суд был скор и недвусмыслен. Двое крестьян обвинялись в отлынивании от работ в поместье. На обоих наложили пеню и отпустили. Мальчика возраста Сигурда поймали, когда он незаконно охотился в Элистоунском лесу. Барон железным голосом осведомился, что тот может сказать в свое оправдание, но парнишка лишь покачал опущенной головой.

Все знали, что за такое вешают, но надеялись, что барон этого не сделает — мальчишке, скорее всего, отрубят руку. Наступило молчание, пока барон советовался с деревенским старостой и сенешалем. Наконец он приказал мальчику подойти поближе.

— Как мне сказали, тебя уже предупреждали раньше. За такой серьезный проступок следует сурово наказать. Но сын-калека станет бременем для семьи. Твои родители верно служили сэру Годфри, а теперь так же верно служат мне, поэтому я буду милосерден — тебя только выпорют. Надеюсь, ты будешь держаться подальше от чужих владений. Я не наложу пеню на твоих родителей — они и так не богаты. Но смотри — если попадешься еще раз, пощады не жди.

Мальчик со страхом взглянул на стоявшего рядом отца, который делал ему отчаянные знаки поблагодарить барона.

Перепуганный парень, заикаясь, проговорил слова извинения и благодарности и был уведен стражниками.

Гизела закусила губу, увидев, что наконец вперед вывели Сигурда. Стражник пнул его в бок, и Сигурд посмотрел на барона. Гизела не видела его лица, но по посадке головы поняла, что он так и не смирился. Олдит тихо охнула.

— Ну что ж, — голос де Тревиля звучал вкрадчиво, но холодно. — Тут все ясно, поскольку я сам стал жертвой нападения. Твоя вина очевидна, что и подтвердят свидетели. — Он посмотрел туда, где сидела Гизела, которая тут же вскочила на ноги, несмотря на то, что отец тянул ее за юбку.

— Милорд, — звонко прозвучал ее голос. Она слегка подалась вперед. — Сигурд не может отрицать обвинения, и я в свою очередь тоже, но я прошу вас принять во внимание, что его действия были вызваны определенными обстоятельствами.

— Вызваны обстоятельствами? — Барон поднял темные ровные брови, а сэр Уолтер издал недовольный возглас.

— Милорд, Сигурд очень любит мать, а ее выгоняли из дома, который дорог им обоим.

— Позвольте напомнить вам, мадемуазель, что дом построен вопреки закону.

— Согласна, милорд, но тем не менее именно потеря родного дома стала причиной того, что Сигурд вышел из себя. Он еще очень молод. Я уверена — будь у него время одуматься, он не ранил бы вас. Он набросился на обидчика своей матери…

— Мадемуазель, вы были там и прекрасно знаете, что, не обернись я достаточно быстро, не сидеть мне сейчас за этим столом.

Гизела чувствовала, что к ней прикованы любопытные взгляды сэра Клемента и охраны. Хорошо хоть почти все селяне ушли из зала и барон мог не чувствовать себя униженным перед собственными вилланами, подумал сэр Уолтер, расстроенный поведением дочери.