Джоанна Мэйкпис - Баронесса де Тревиль

— Я признаю это, но удар был сделан неловкой рукой. Сигурд не воин, он хотел лишь ударить, но не убить. Вы поранились, пытаясь выхватить у него нож. — Барон молчал и насмешливо смотрел на Гизелу, а она с отчаянием продолжала: — Его жизнь в ваших руках. Я прошу вас проявить милосердие и простить ему юношескую запальчивость.

— Милорд, умоляю вас… Он — мой единственный сын, — судорожно вымолвила Олдит.

Тут, откашлявшись, поднялся сэр Уолтер.

— Я не могу и не хочу вмешиваться в принятие вами решения, милорд, но я присоединяюсь к просьбе матери Сигурда, которая верно служила мне. Она была кормилицей моей дочери, и, если бы не она, Гизела не выжила бы. Они с Сигурдом молочные брат и сестра и вместе росли. Мальчика следует строго наказать, но я прошу сохранить ему жизнь, если на то будет ваша воля.

Ален де Тревиль холодно кивнул сэру Уолтеру.

— Я сочувствую матери мальчика и понимаю, чем вы ей обязаны. — Тут его губы растянулись в улыбке, и он взглянул на Гизелу. — Нам всем сегодня очень не хватало бы вашей очаровательной дочери.

Гизела негодующе фыркнула. Как он осмелился делать ей комплимент в такое время! А де Тревиль продолжал:

— Что может мальчик сказать в свою пользу? Ты понимаешь, что тебе грозит виселица? Ты хотел меня убить?

Наступила мертвая тишина. Все глаза были устремлены на Сигурда. Неужели этот дурачок обречет себя на смерть какой-нибудь глупой выходкой?

— Я не знаю, — грубым голосом ответил Сигурд, но барон не расслышал, и тогда он повторил погромче: — Я… сам не знаю, чего хотел. Я хотел остановить вас… чтобы вы послушали… — Он замолчал и снова уставился в пол. — Я не хотел вас… ранить.

— Ты сожалеешь о том, что напал на меня? — последовал безжалостный вопрос.

— Я… не знаю. Я разозлился и…

— Ты и теперь злишься?

— Да. — Голос Сигурда прозвучал более уверенно и даже вызывающе. Олдит приглушенно вскрикнула.

— Понятно.

Отец силой усадил Гизелу на стул. Она не сводила глаз с барона, который задумчиво постукивал пальцами по лежащему перед ним пергаменту. Наконец он взглянул на пленника.

— Сигурд Ролфсон, ты виновен в нападении на своего сеньора и несомненно заслуживаешь смерти. Ты до сих пор отрицаешь мое право снести твой дом по причинам военной безопасности и не сожалеешь о своем преступлении. У меня нет выбора, как вынести приговор в соответствии с законом. Однако ты очень молод, и я принимаю во внимание твое заявление, что тебя вынудили к этому поступку. Ты — свободный человек, и я мог бы объявить тебя вне закона, но тогда ты не переживешь зиму и твоя смерть станет хуже той, что ждала бы тебя на виселице. Поэтому… — Де Тревиль замолчал и посмотрел прямо на Гизелу, словно девушка бросала вызов его власти, поскольку не сводила с него взгляда. — Я лишаю тебя прав свободного человека и объявляю вилланом. Ты останешься в темнице Элистоуна до тех пор, пока я не сочту, что тебе можно доверять и ты не представляешь угрозы для меня и других. Тогда я разрешу тебе ходить в пределах замка. Ты будешь служить мне, а затем тому, кто после меня унаследует Элистоун.

Олдит зарыдала. Гизела обняла няню и прижала к груди. По лязганью цепей она поняла, что Сигурда уводят, и с облегчением вздохнула. Мальчик спасен! А ведь она и не надеялась на это. Правда, теперь он всю жизнь обречен страдать от рабства. Ему будет нелегко такое перенести. Но со временем он оценит проявленное к нему милосердие.

В зале появился юный оруженосец Юон. Барон подозвал его к себе и что-то сказал, после чего юноша подошел к сэру Уолтеру.

— Милорд Ален прислал меня пригласить вас к столу, сэр Уолтер, — с поклоном произнес юноша. — Он также велел мне отвести госпожу Олдит к караульной будке, где она сможет поговорить с сыном.

Олдит поднялась со словами:

— Пресвятая дева Мария! Я уже думала, что барон забыл об этом…

— Милорд никогда ничего не забывает, — с улыбкой ответил Юон.

— Я пойду с тобой, Олдит. Хотя бы до ворот, — поспешно заявила Гизела, на что юноша согласно кивнул.

Сэр Уолтер было нахмурился, но, узнав, что дочь будет сопровождать оруженосец барона, успокоился и пошел к столу, на который слуги уже постелили тонкую камчатную скатерть и ставили кувшины с вином, кубки и блюда с засахаренными фруктами.

Юон вывел женщин из главных дверей зала, и они спустились по ступеням во двор замка. Олдит всю трясло, и Гизела забеспокоилась, как бы бедная женщина не упала в обморок. Она обняла няню за талию и замедлила шаги. В сторожку Гизела не вошла, решив оставить Олдит с Сигурдом наедине, а осталась ждать во дворе. Юон отвел служанку в помещение караула и вернулся к Гизеле.

Во дворе кипела жизнь. Из конюшен доносилось ржание лошадей и веселый свист конюхов, совсем как в Брингхерсте. Казалось, слуги барона не тяготились работой. Рядом в клетках пронзительно кричали и возбужденно хлопали крыльями соколы — видно, барон был любителем соколиной охоты. Отец тоже иногда охотился с соколами, но, хотя Гизела и восхищалась умением отцовских птиц, сама она не любила наблюдать за тем, как они стремительно падают вниз на добычу.

Со стороны деревянных сараев, прилегающих к стене внутреннего двора, были слышны удары молота по металлу — это оружейник и кузнец занимались каждый своим делом. Множество слуг сновало из башни в пекарню и обратно. Сколько же народу нашли работу и защиту в этой огромной крепости? — спрашивала себя Гизела.

Вдруг из двери конюшни выбежал крохотный щенок, а за ним вдогонку — мальчик-конюх. Гизела и Юон нагнулись, пытаясь поймать собачонку, но та не далась им в руки и припустила к выходу, ведшему из внутреннего двора во внешний. В это время в воротах появился молодой солдат с тележкой, нагруженной мечами, боевыми топорами и стрелами. Юон крикнул ему поостеречься, так как щенок побежал прямо под колеса повозки. Гизела бросилась вперед и успела схватить щенка за загривок, но споткнулась, наступив на подол платья, и чуть не упала. Руки у нее были заняты щенком, и она не могла ни на что опереться. Гизела закричала, испугавшись, что тяжелые железные колеса вот-вот раздавят ее. И тут кто-то подхватил ее и оттащил назад. Юный солдат от неожиданности отпустил ручку тележки, и она, никого не задев, с грохотом покатилась сама по себе.

— Как хорошо, что я пошел вас искать, мадемуазель Гизела, — раздался у нее над головой голос барона Алена де Тревиля. Его рука крепко обхватила Гизелу за талию. — Я просто не осмелился бы сообщить вашему отцу, что вы покалечились у меня в замке.

Гизела попыталась освободиться из его рук.

— Милорд, прошу прощения, — запинаясь, проговорил перепуганный солдат. — Я не заметил собачку… а потом увидел эту даму и…

— Ты не виноват, — задыхаясь, сказала Гизела. — Щенок такой маленький, его просто не было видно.