Джоанна Мэйкпис - Баронесса де Тревиль

Барон кивнул солдату, и тот уехал со своей тележкой, а де Тревиль с удивлением уставился на извивающегося в руках у Гизелы щенка.

— Да это тот самый щенок из помета фрейи, что постоянно убегает! Я вижу, вы любите собак.

Щенок пытался лизнуть Гизелу в лицо, и она чмокнула его в желтовато-коричневую головку.

— Он просто красавец, — сказала она.

То же самое де Тревиль подумал и про его спасительницу. Капюшон ее плаща откинулся назад, открыв взгляду светлые косы под головным убором. Плащ соскользнул с плеч девушки, и барон увидел под ним плотно облегающее фигуру шерстяное платье. Гизела часто дышала, отчего грудь у нее дразняще вздымалась, щеки раскраснелись, а глаза сверкали. В эту минуту де Тревиль многое отдал бы, чтобы самому стать причиной ее волнения.

— Он испачкает вам платье, — тихо произнес барон, осторожно взял из рук Гизелы щенка и отдал Юону. — Отнеси его собаке, а то она беспокоится. Я провожу вас в зал, — сказал он Гизеле. — Вы продрогли.

— Нет-нет! — заверила его Гизела. — Я жду Олдит. Она… с Сигурдом. Очень любезно с вашей стороны разрешить ей повидаться с ним.

— Я же ей обещал.

— Не все люди держат свое слово.

Он улыбнулся.

— Неужели, мадемуазель, несмотря на свою молодость, вы уже познали эту печальную истину?

— Мне почти семнадцать, — сказала Гизела и, увидев, как губы барона тронула улыбка, поспешила уточнить: — Об этом говорили Олдит и другие служанки… — Она смутилась и замолчала. Ее взгляд упал на перевязанную руку де Тревиля. — Милорд, надеюсь, вы не причинили себе вреда, когда поднимали меня.

— Нет, но если бы это и произошло, я все равно был бы рад служить вам.

— Вы смеетесь надо мной, — упрекнула его Гизела. — Я виновата, что до сих пор не спросила, насколько опасна рана. Просто не верится, что нож мог проникнуть сквозь звенья кольчуги.

— Острый клинок может пронзить что угодно, если применить силу, так же, как железный наконечник стрелы. — Он поморщился. — Нож скользнул по кости и оставил глубокий порез. Рана незначительна, но сейчас воспалена, и ее надо держать под чистой повязкой.

Лицо Гизелы посерьезнело, и она сразу стала очень хорошенькой.

— Благодарю вас, милорд, за то, что вняли нашим просьбам и даровали Сигурду жизнь. Не многие оказали бы подобную милость.

Барон пожал плечами. Гизеле уже был знаком этот галльский жест.

— Перестаньте беспокоиться о мальчишке — он не пропадет. Конечно, ему не по вкусу несвобода, но в суровую зиму многие свободные крестьяне голодают, а вилланы набивают животы за счет господ.

— Не всегда… Лишь сострадательные господа заботятся о своих подданных, но некоторые пренебрегают своими обязанностями и относятся к вассалам хуже, чем к лошадям.

— Мадемуазель Гизела, если бы вы знали, сколько стоит хороший конь, то не судили бы так, — с улыбкой сказал де Тревиль.

Гизела, почувствовав, что щеки ее зарделись, отвернулась. Он еще насмехается над ней!

— С Сигурдом будет нелегко, — натянуто заметила она. — Как вы сказали, ему не по вкусу лишиться свободы.

Де Тревиль снова пожал плечами.

— Не волнуйтесь, на парня найдут управу. Ему явно недостает отца и твердой руки. Своей матери он приносил, должно быть, немало тревог.

— Его будут пороть?

— Если он того заслужит. Это научит его повиновению, а вреда не причинит, как не причинило ни Юону, ни мне, когда я служил пажом и оруженосцем.

Гизела недоверчиво посмотрела на барона, с трудом пытаясь представить этого высокого, властного человека непослушным мальчиком.

— Давайте вернемся в зал. Ваш отец, должно быть, беспокоится. Юон подождет Олдит и приведет ее к вам.

С этими словами он протянул загорелую сильную руку, и Гизеле ничего не оставалось, как вложить пальцы в его ладонь и позволить проводить себя к башне.

Сэр Уолтер был явно рад, увидев, что дочь вернулась. Следом за ней появилась запыхавшаяся Олдит со слезами на щеках. Она низко присела перед бароном в знак благодарности.

Гизела схватила ее за руку и увлекла к самому концу стола, чтобы расспросить о разговоре с Сигурдом. Де Тревиль с сожалением увидел, что Гизела села так далеко. Он сделал знак Юону отнести женщинам кувшин с вином, засахаренные фрукты и кубки.

— У вас очень красивая и смелая дочь, сэр Уолтер, — сказал он, сделав глоток вина из чаши.

— Да. — Сэр Уолтер проследил за его взглядом. — Слишком смелая — себе же во вред. Она бывает упрямой, но я отношу это к отсутствию материнского влияния. Моя дорогая Хильдегард умерла вскоре после ее рождения. Гизела такая же красавица, какой была ее мать. — Он тяжело вздохнул. — Боюсь только, что я избаловал ее.

— Вам, вероятно, скоро придется подыскивать ей подходящего мужа и защитника. В наше непростое время это трудная задача.

Сэр Уолтер покачал головой.

— Честно говоря, милорд, я не представляю свою жизнь в Брингхерсте без нее.

— Понимаю вас. — Де Тревиль помолчал, затем нагнулся вперед и спросил: — Ведь мадемуазель Гизела происходит из саксонского рода, насколько мне известно?

— Ее прабабушка была саксонкой. Она вышла замуж за нормандского рыцаря после гибели мужа у Сенлака. В жилах моей жены Хильдегард тоже текла саксонская кровь. Многие в графстве гордятся саксонскими предками, милорд.

— Я тоже горжусь тем, что мои нормандские предки кровно связаны с викингами. — Де Тревиль повертел в руке кубок, отчего красное вино заиграло огненными бликами. — Сэр Уолтер, — барон жестом указал на голые каменные стены зала, — в замке, как вы видите, не хватает хозяйки. Мой друг Рейнальд де Турель, посетивший меня пару дней назад по пути ко двору короля, озадачил меня. Он передал мне пожелание короля поскорее жениться. Мне двадцать шесть лет, и до сих пор у меня не было времени подумать об этом. Я вел беспорядочную походную жизнь, находясь на королевской службе, да и средств особых тоже не было. Теперь, когда мне пожалован Элистоунский замок вместе с прилегающими владениями, пора расстаться с холостой жизнью.

Тут барон заметил, что гость застыл в кресле и взгляд у него сделался тревожным. Тревиль посмотрел на Гизелу, взволнованно беседующую с Олдит. Прекрасные голубые глаза девушки блестели, она выразительно взмахивала руками, явно пытаясь успокоить несчастную мать, расставшуюся с сыном.

— Ваша дочь сказала мне, что ей почти семнадцать, сэр Уолтер, а значит, она вполне созрела для брака. За время нашего короткого знакомства я вполне оценил ее искренность и смелость, не говоря уже о красоте. Меня это восхищает. Как я понимаю, она ни с кем не помолвлена, иначе вы об этом сказали бы. В Элистоуне она будет в безопасности. Я официально прошу у вас руки вашей дочери.

Сэр Уолтер от неожиданности быстро замигал, налил себе еще вина и осушил кубок. Затем неторопливо произнес: