Кристин Монсон - Блистательный обольститель

— Ты на самом деле рассуждаешь, как старец, у которого отшибло память. Где мы будем жить? Мы не можем вернуться в Англию, а Индия взорвалась, как перегретый котел. И потом, почему ты так уверен, что мы обязательно должны быть вместе?

— Пока мы можем отправиться в Австралию, — вставил он оживленно, затем с загоревшимися, как у мальчишки, глазами добавил: — Я найду там золотую жилу и поставлю на колени весь золотой рынок!

Она засмеялась:

— Ты как папа, который постоянно открывал новые страны.

— А ты дочь своего отца, не так ли? — он понимающе улыбнулся, его темные глаза повеселели. — Австралия полна мягких шерстяных овечек. Ты можешь стать им матерью, пока мы не произведем своего выводка.

Она выгнула бровь:

— А ты не подумал о том, что не очень-то красиво с твоей стороны строить подобные планы с женщиной, которая только что стала вдовой? И потом, я не хочу в Австралию ни с тобой, ни с кем-либо еще.

— Я подожду, — ответил он смиренно. — Помнишь поговорку: «Поживем — увидим»?

— Кто знает, что еще может случиться… — сказала она задумчиво, но потом наконец решилась: — Ладно, я пойду с тобой в Лакнау.

Он галантно поклонился:

— Я ваш раб, мадам, навеки.

— Ты ни с кем не считаешься, даже с самим собой, — возразила она. — Я помню тебя таскающимся на одной ноге по дому в Канпуре. Ты требуешь слишком многого от себя и от всех остальных!

Тем временем Дерек изучал ее превосходный профиль. Анне-Лиз была красавицей и в этом простом тряпье, оно не делало ее менее привлекательной. Это превратившееся в лохмотья сари не подошло бы Мариан, и теперь он знал почему. Если Анне-Лиз от природы наделена чувством собственного достоинства, то Мариан — в силу своего положения. Надень на нее все это рванье — она станет жалкой.

Теперь Дерек понял, что любит Анне-Лиз намного больше, чем это могло показаться. В ее благородном сердце было столько же сострадания, сколько и мужества. Он не преувеличивал, когда обещал не иметь женщин, кроме нее: другие ему просто не нужны, она была единственной, способной тронуть его сердце с такой теплотой и нежностью. Но сейчас — он должен был это признать — ее независимость и то, что она отвергала его, добавило ей привлекательности.

В полдень Анне-Лиз сгорбилась в седле. Они мало спали в предыдущую ночь. Переход через Ганг был ужасным изматывающим испытанием для Анне-Лиз, которая не умела плавать. После нескольких дней и последних двух ночей в седле Дерек тоже устал до изнеможения. Анне-Лиз не жаловалась, но он решил, что пора найти безопасное место для отдыха прежде, чем ехать дальше, в Лакнау, который, надеялся Дерек, должен быть защищен умелыми действиями комиссара Генри Лоуренса. Когда они проезжали мимо деревни Нанджул, всего в тридцати милях от Лакнау, Дерек принял решение:

— Мы останемся здесь на ночь.

— А это не опасно? — спросила Анне-Лиз.

Он коротко кивнул:

— Я хорошо знаю эти места. В деревне перемешались индусы и мусульмане, но один из моих бывших солдат — здешний начальник. Я доверил бы ему мою жизнь… и наши. А теперь чем меньше жителей деревни увидят тебя, тем лучше. Все время закрывай лицо своим сари.

Когда они въехали в деревню, Дерек решительно остановил первого попавшегося им жителя. У того на лбу была татуировка в виде скорпиона.

— Приветствую тебя, старик. Можешь ты показать нам дом Мохаммеда Афзула?

Глаза старика сузились и подозрительно посмотрели на них. Он был не так стар, как им показалось.

— Какое дело может иметь представитель великого Бахадур-шаха к такому простому человеку, как наш Мохаммед Афзул?

— Почтеннейший, зачем вам знать это? — Ответ Дерека прозвучал многозначительно.

Старик прикинулся простачком:

— Я не хотел вас обидеть. Мохаммед Афзул пользуется большим уважением в Нанджуле. Мы надеемся, у него не будет неприятностей?

— Никаких, насколько мне известно. Где он живет?

Старик махнул рукой:

— Идите за мной. Я покажу.

Опираясь на сучковатый посох, он привел их к оштукатуренному простому дому, ничем не отличавшемуся от остальных. Качели из пеньковой веревки висели между деревьями, по сухой пыльной улице туда-сюда носились босоногие дети. Несколько взрослых стояли на пригорке. Женщина средних лет с острыми чертами лица, держа глиняный кувшин на плече, приблизилась к ним от реки. Ее глаза удивленно расширились, когда она взглянула на форму Дерека, но она быстро отвернулась, как будто ничего не заметила, и прошла мимо.

— Марджа, — окликнул ее старик, — мы хотим поговорить с Мохаммедом Афзулом, он дома?

Она посмотрела на старика воинственно, затем бросила взгляд на Дерека и кивнула:

— Он как раз пробудился после послеобеденного сна. А кто его зовет?

Анне-Лиз, для которой этот диалект был достаточно прост, чтобы понять все, о чем идет речь, улыбнулась. Женщина говорила как служанка в доме Дерека в Канпуре.

— Я Казим Карас, посланный Бахадур-шахом из Дели, — сказал ей Дерек, — мои приветствия Мохаммеду Афзулу, мы с ним старые товарищи, служили когда-то в армии раджи.

Марджа отвернулась, явно недовольная его словами о радже, а главное тем, что их слышал старик.

— Пойдемте, — сказала она бесстрастно, — я сестра Афзула. Наш дом — ваш дом. — Она повернулась к старику, последовавшему за ними: — А ты, старик, должен уделить внимание более важным делам. Мой брат будет очень недоволен, если завтра вечером соберется совет старейшин, а твой план постройки нового шлюза для гончарных работ будет не готов.

Старик пожал плечами:

— Я не голосовал за гончарные работы.

— Но план принят и поддержан советом. Ты должен подчиняться большинству, — отрывисто сказала Марджа.

— Кто ты такая, женщина, чтобы говорить о моих делах? — спросил скорпион.

Она взглянула на него:

— А кто ты, старик, чтобы подслушивать разговоры, а потом пустословить со своими дружками? Уходи, а то я скажу Мохаммеду Афзулу, что ты слишком ленив, чтобы быть достойным пособия, которое тебе дали.

Старик выпятил грудь:

— Деньги дала мне деревня за службу предшественнику Мохаммеда Афзула. Ты должна уважать меня, женщина.

Она красноречиво пожала плечами:

— Я ничего не должна старой змее, которая только и ждет, как бы ужалить моего брата. Только он раньше вырвет ее ядовитые зубы!

Видя, что скорпион багровеет и готовится начать новую атаку, Дерек поспешно вмешался:

— Эта перебранка ничем не кончится. Я должен увидеть Мохаммеда Афзула до захода солнца, иначе ночь скроет наши лица… и обиды.

— Хорошо сказано, мой друг! — круглолицый, коренастый Мохаммед Афзул высунулся из двери своей хижины, добродушно почесываясь. — Вы слишком долго входите, хузоор. Слишком много вина и слишком много женщин делают мужчину медлительным!