Нина Бомонт - Карнавал в Венеции

Она повернулась и, осторожно ступая, взошла в гондолу.

Томмазо смотрел на нее преданно и почтительно.

— Куда вас отвезти, синьорина? — осведомился он.

— Надо найти дона Луку, Томмазо.

Гондольер кивнул и стал грести в сторону квартала Сан-Барнаба.

Маска разлетелась на куски, и Лука увидел лицо брата.

— Маттео, — еле слышно прошептал он.

— Он самый, — скрывая свой страх, с вызовом произнес тот.

— Стало быть, она права. Она сказала мне, что ты не умер. — Ком подступил к горлу Луки. Может, и остальное правда?

— Кто? Это цыганское отродье?

— Не смей ее оскорблять! — Лука поднял кулак.

Надо было ее убить, подумал Маттео, перерезать кинжалом ее нежное горлышко.

— Значит, так обстоят дела. Ты нашел кого-то, кем увлекся сильнее, чем когда-то бедняжкой Антонией, — с ухмылкой сказал Маттео.

При упоминании Антонии у Луки кровь застыла в жилах. Кьяра! Ей угрожает опасность, и он должен ее защитить!

— Зачем ты вернулся после стольких лет? После того, как заставил нас поверить в твою смерть?

Маттео заметил, что в глазах брата мелькнул страх и чуть было не улыбнулся. С ним легко будет расправиться, подумал он, потому что все его мысли будут заняты только тем, как защитить свою цыганку. Даже слишком легко.

— Чтобы расплатиться с тобой.

— Значит, месть, Маттео? Но поверь, вина, которая до сих пор меня гложет, хуже любой мести.

— Ошибаешься, Лука. Мне нелегко пришлось, но я стал совсем другим человеком. — Он протянул Луке руку. — Я приехал, чтобы отплатить тебе, а не мстить.

Лука смотрел на улыбающееся лицо Маттео, и все предостережения Кьяры вылетели у него из головы. Он забыл о ненависти. Все, что он помнил, была любовь.

И он пожал протянутую руку.

— Лука! — Кьяра выпрыгнула из гондолы и выбежала на площадь.

Лука сначала остановился, а потом бросился ей навстречу.

— В чем дело? — Он схватил ее за плечи. — Что случилось? Что ты здесь делаешь? Отвечай!

— Ты цел? — потребовала она, задыхаясь, потому что чувствовала присутствие черной магии, окутывавшей фигуру Луки. — Я тебя искала.

Глаза Луки светились радостью, но это ее не обрадовало. Такие глаза бывают у человека, узревшего чудо, подумала она. Теперь ей не удастся убедить его в своей правоте.

— Зачем?

— Ваш брат и его жена, — сказал подошедший Томмазо, — не пустили синьорину даже на порог дома.

— Вот как! Я этого не потерплю!

Страшное видение вдруг предстало перед глазами Кьяры: мерцающий отсвет факелов на воде, Лука в окружении людей, в руках которых поблескивает оружие. А демон со зловещей улыбкой на губах растворяется в темноте.

Лука видел, как на мгновение взгляд Кьяры остановился.

— Что ты видишь? — спросил он.

Она тряхнула головой. Скоро это случится. Слишком скоро.

— Ничего особенного.

— Тогда пошли. Я отвезу тебя домой. Они не посмеют открыто бросить мне вызов.

— Нет! — в отчаянии крикнула она. Она понимала, что сейчас ни к чему тратить силы на ссору с родственниками. Как бы сильно он ее ни любил, каким бы сильным ни было ее влияние, он уже не свернет с выбранного им пути. — Мой брат предлагал остановиться в его доме. Поедем туда.

— Если ты не хочешь возвращаться в палаццо Дзани, — нахмурился он, — есть много других мест, куда бы мы могли поехать.

— Прошу тебя. — Как объяснить ему, что, когда он пойдет навстречу своей судьбе, ей необходимо быть с кем-то, кто ее не презирает?

— Ладно, — согласился он, но по выражению его лица было видно, что он недоволен. — Сделаем так, как ты хочешь.

Дом Ренцо был небольшим, но вопреки ожиданиям Луки вполне респектабельным.

Дверь им открыла веселая толстушка, проводившая их в комнаты на втором этаже. Узкая деревянная лестница была обшарпанной, но безупречно чистой.

— Синьорина уже не первая, кто называется сестрой синьора Ренцо. Но вы первая, кому я поверила, потому что у вас те же глаза, что и у него. — Толстуха хихикнула и постучала в дверь. — К вам пришли, синьор Ренцо.

— Оставь меня, Маддалена. Дай поспать, — раздался из-за двери приглушенный голос.

— К вам пришла ваша сестра. Настоящая сестра.

За дверью послышалось какое-то движение, а потом она открылась.

Ренцо был одет в простую полотняную рубашку и облегающие бриджи. Его длинные волосы были взлохмачены.

— Мы можем войти? — спросила Кьяра.

Ренцо жестом пригласил их в комнату.

— Маддалена, сокровище мое, буду тебе бесконечно благодарен, если ты принесешь нам кофе.

— Как может пожилая женщина отказать такому очаровательному юному негоднику? — снова хихикнула толстуха.

— Именно на это я и рассчитываю, — ответил Ренцо и закрыл дверь. — Должно было случиться что-то очень плохое, если такой человек, как вы, дон Лука, решились переступить порог моего дома.

— Это Кьяра попросила привести ее сюда.

— У меня есть причины не оставаться в доме у Дзани. Могу я побыть здесь до того времени… — она глянула на Луку. — До какого времени, Лука?

Она знает, подумал Лука. Это видно по ее печальным, полным слез глазам. Каким-то образом она узнала, что его час настал.

— До завтрашнего дня, — ответил он, не спуская с нее глаз.

Ренцо наблюдал за ними с интересом заядлого игрока. Что бы здесь ни происходило, он понял, что им обоим трудно.

— Мое убогое жилище в твоем распоряжении, Кьяра. Можешь оставаться здесь, сколько тебе будет угодно.

Постучавшись, вошла Маддалена с кофе и печеньем.

— Моя сестра и ее… спутник побудут у меня еще немного, а ты, Маддалена, пока поменяй белье и приберись здесь.

— Сейчас же пойду и принесу белье, синьор. Как только Маддалена вышла, Лука набросился на Ренцо:

— Вам не интересно, почему Кьяра здесь? Она же ваша сестра!

— Он мне не сторож, Лука, как, впрочем, и ты, — вскипела Кьяра. — Кроме того, мы едва знакомы, чтобы расспрашивать.

— Но, несмотря на это, ты настояла, чтобы мы пришли именно сюда.

— Возможно, это потому, что кровь — не водица. Думаю, тебе это хорошо известно, ведь так? — Слезы так быстро подступили к глазам, что она не успела их сдержать.

Обстановка явно накалялась, и Ренцо решил оставить их одних.

— Как ты не понимаешь, Кьяра, — Лука обнял ее. — В каком-то смысле ты оказалась права — Маттео жив, но он совсем не такой, как ты говорила.

— Я сужу о твоем брате не по тому, что мне позволил увидеть дар ясновидения, а по тому, что видели мои глаза.

— Он изменился.

— Ты видел, что он сделал с Донатой. Похоже это на поступок человека, который ступил на стезю добродетели? — вскипела она, позабыв на мгновение, что у нее нет шансов переубедить его.

— Может, ты все-таки ошибаешься, любовь моя? А если и нет, то, говорю тебе, сейчас он изменился. Он верит в любовь.