Лиз Карлайл - Тень скандала

Тот только улыбнулся.

Рутвен подтолкнул банкноты к Пинки.

— Считай это платой за будущие услуги, — сказал он. — Поговори с Куотермейном: может, он что-то знает. Еще раз побеседуй с Ракером. Опроси скупщиков краденого в городе. Если обнаружится что-нибудь похищенное из дома Холдинга, я заплачу вдвое больше его стоимости.

— Там ничего не украли, — возразил Пинки.

— Посмотрим.

После секундного колебания Пинки сгреб со стола банкноты.

— Я вас предупредил, сэр. Рутвен вытащил карманные часы.

— Я зайду к Куотермейну сегодня вечером, около одиннадцати, — сказал он, сверившись с часами. — Подготовь для меня отчет.

— Ха! — отозвался Пинки с сомнением. — Решили попытать счастья за игрой? Куотермейну это не понравится.

Рутвен смерил его мрачным взглядом.

— Я не играю на деньги. Скажи лучше: кому поручено это дело в Скотленд-Ярде?

Пинки ухмыльнулся, обнажив ряд крепких желтых зубов, которые сделали бы честь волку.

— Вашему дружку, Ройдену Нейпиру. Так что желаю удачи, Рутвен.

Он сунул банкноты в карман и направился к двери.

Рутвен выругался себе под нос. Нейпир… Ему следовало догадаться, что убийство любимца правительства привлечет внимание на самом верху. Заурядный сержант полиции не достоин заниматься убийством Итана Холдинга.

— Весьма любопытно, — промолвил Бессет, проводив Пинки взглядом.

Белкади тоже поднялся.

— Что-нибудь еще?

— Да, — сказал Рутвен. — Это касается дамы, которая только что покинула нас. Мадемуазель Готье. Она дочь коменданта Анри Готье.

На лице Белкади отразилось удивление, что случалось редко.

— Неужели?

Губы Рутвена иронически скривились.

— Во всяком случае, так она утверждает. И эта дама — англичанка по матери.

— У коменданта действительно была жена-англичанка, — признал Белкади. — И, по слухам, красавица дочь.

— Мадемуазель Готье определенно соответствует этому описанию, — заметил Рутвен. — Она утверждает, что поселилась у своей тетки по фамилии Хайд на Манчестер-сквер.

— Но вы ей не верите, — заметил управляющий. — И хотите, чтобы я подтвердил ее слова.

— Черт побери, Эдриен! — Бессет вскочил на ноги. — Мы должны действовать в интересах женщины, которой вы даже не доверяете?

Рутвен пожал плечами:

— Впервые, джентльмены, я не знаю, чему верить. — Он развел руками. — Поверьте, для меня это необычное состояние. Осмелюсь предположить, что она именно та, за кого себя выдает, но у меня нет времени, чтобы удостовериться. Так что придется вам, Белкади, заняться этим.

Бессет всплеснул руками и с приглушенным проклятием вышел из комнаты. Белкади отвесил издевательский поклон и последовал за ним.

Рутвен снова остался один — состояние, которое он предпочитал всем остальным.

— Грейс! Грейс, это ты? — раздался раздраженной голос, едва она приоткрыла парадную дверь скромного городского дома ее тетки.

— Добрый день, тетя Абигайль, — отозвалась Грейс.

— Для тебя — возможно, — последовал нервный ответ. — Но не для меня.

Грейс сняла плащ, сожалея, что не вернулась домой позже. Но слишком многое давило на ее сознание, чтобы наслаждаться прогулкой по городу.

Навстречу поспешила горничная Мириам и, поймав взгляд Грейс, закатила глаза.

— Здесь была полиция, — почти беззвучно произнесла она, взяв у девушки плащ. — Они ушли минут десять назад, и у се милости сразу же начался приступ.

Приступом слуги называли бесконечные жалобы тети Абигайль на жизнь.

— О Боже. — Грейс убрала ключи в сумку. — Она приняла свое лекарство?

Мириам поджала губы.

— Да. Я дала ей двойную дозу.

— Умница. — Грейс сделала успокаивающий вздох, помедлив перед зеркалом, чтобы пригладить волосы. — Как я выгляжу, Мириам?

— Не хуже, чем обычно, — отозвалась горничная. — Вряд ли вашу тетю это сейчас заинтересует.

Предостережение было совершенно излишним. Грейс храбро улыбнулась Мириам и поспешила по коридору в гостиную.

Леди Абигайль Хайд полулежала на своей любимой кушетке, обмахиваясь веером, с нюхательной солью и извечным стаканом укрепляющего напитка на столике розового дерева.

— Тетя Абигайль, как вы себя чувствуете? — Грейс поспешила к тетке.

— О, Грейс, ты не представляешь! — вскричала та, замахав веером более энергично. — Какое ужасное утро! Да еще после убийства буквально у тебя на глазах! О чем ты только думала, устраиваясь работать к таким людям!

«О том, — пробормотала про себя Грейс, — что мое присутствие здесь нежелательно».

Она действительно помышляла только о том, как бы сбежать отсюда, не желая быть обузой для женщины, предпочитающей воспоминания о великолепном прошлом и мечты о том, какой могла быть ее жизнь, убогой реальности. Но вот она опять здесь, хотя жизнь с теткой стала еще более невыносимой.

Грейс оглядела просторную комнату с выцветшими шторами и мебелью, которая была в моде лет сто назад. Все здесь напоминало о былом богатстве, которое давно утратило свой блеск. Взглянуть хотя бы на просевший парчовый диван у окна. Грейс внезапно поняла, почему ее мать когда-то сбежала от всего этого.

— Тетя Абигайль, они вполне приличные люди, — принялась уверять она. — И я убеждена: мистер Холдинг не имел понятия, что его убьют, иначе он никогда бы не обременил вас даже малейшей связью со своим семейством.

Леди Абигайль перестала обмахиваться веером, повернув к ней голову.

— Ах ты, бессердечная девчонка, — прошептала она, дрожа от ярости. — Можешь сколько угодно издеваться над моим отчаянием, но тебе будет не до смеха, когда я расскажу, что сегодня здесь была полиция.

Грейс сцепила руки на коленях.

— Мне очень жаль, тетя.

— Да, полиция! — взвизгнула леди Абигайль. — И эта злобная кошка, миссис Пиклинг, все видела из своего окна! Теперь вся улица будет знать, что мы имеем отношение к этому грязному делу. О, какое унижение! И все по твоей вине, Грейс. Да, я обвиняю тебя. И обвиняю твою мать…

В том, что та отправилась когда-то в Париж и влюбилась во француза без копейки за душой, унизив этим свое семейство. А потом жила в палатках, якшаясь с испанцами, арабами и бог знает с кем еще. И умерла слишком молодой, не настрадавшись достаточно, чтобы искупить свою вину.

Грейс, часто слышавшая эту тираду, привычно отключилась, поглаживая морщинистую руку тетки и напоминая себе, что Абигайль Хайд — единственная родственница ее матери. И что она стара, плохо соображает и вовсе не хочет обидеть ее.

По крайней мере Грейс на это надеялась.

— Тебя Абигайль, расскажи мне, чего хотела полиция, — предложила она, когда поток теткиных жалоб иссяк.

— Тебя! — вскричала леди Абигайль, подняв голову с кушетки. — Они хотели тебя, Грейс. Кажется, они вообразили, будто ты можешь ответить на их вопросы. Представляешь? Вопросы! У этого ужасного человека была целая папка с бумагами, и ему совсем не понравилось, что тебя нет дома. Признаться, это показалось мне очень подозрительным.