Конни Мейсон - Остров соблазна

— Мне нужно дать указания команде, но я скоро вернусь, — пообещал он. — Прошлой ночью мы с вами кое-что не завершили.

— Завершили, — сказала Ева. — Вам просто не понравился такой конец.

Он повернул голову на осторожный стук в дверь и пошел к двери.

— Должно быть, это Хиггс с засовом. Я запираю вас ради вашей же безопасности.

— А не ради своего удобства?

Николас криво усмехнулся:

— И это тоже. На полке есть хлеб и сыр. Бросьте что-нибудь в желудок. Прогулка будет не из приятных.

Паника сдавила Еве горло. Последний шторм, который она пережила в море, вымотал ее до изнеможения. Казалось, он длился целую вечность.

— Возможно, мистер Хиггс прав. Нельзя ли переждать грозу и отчалить позже? — спросила Ева, стыдясь дрожи в голосе. Из кормового окна было видно багровое небо с неприятным желтоватым оттенком недельного синяка. — Не нужно этого делать, чтобы поразить меня искусством мореплавателя.

— Нет, похоже, мне придется это сделать, чтобы вы никуда не сбежали, пока мы с вами не найдем общий язык. — Капитан всмотрелся в лицо Евы, и на миг его взгляд смягчился, но он тут же вернулся к прежнему тону: — А засов не позволит вам наделать глупостей. Не забывайте, за вами уже числится прыжок за борт вполне годного для плавания судна.

Ник закрыл за собой дверь. Ева услышала несколько резких ударов молотком, а потом финальным аккордом в петли скользнул засов.

Мистер Хиггс отлично управлял командой, но увидев капитана за штурвалом, моряки начали еще ловчее справляться с работой.

Ник множество раз проводил «Сьюзен Белл» сквозь опасные шторма.

— Ветер — ее любовник, — приговаривал он, — и бывает, что крошке хочется почувствовать его силу.

Он намеревался обогнуть надвигавшуюся грозу. Приподнятое настроение команды и тот факт, что ворчал только повар — он досадовал на то, что Ник заказал холодный ужин, лишь бы не разжигать на камбузе огонь, — говорили о том, как верят в капитана его люди.

Как только судно вышло из гавани, Николас приказал поставить все паруса, и «Сьюзен Би» запрыгала по волнам, как лиса, за которой гонятся собаки.

Когда они прошли кольцо рифов и мелей, Ник повернул ее нос на юго-юго-запад. Она чуть не взлетела над поверхностью воды и стрелой понеслась вперед.

— Мистер Татем, вы прихватили на борт свою старую скрипучую гармонику?

— Так точно, капитан.

— Несите ее сюда, да поживее. Под музыку мы еще быстрее полетим. — Ник посмотрел на такелаж, где все паруса были полны ветра. — Такими темпами, ребята, мы проскочим на острова за рекордное время.

Матросы танцевали хорнпайп [19] Английский матросский танец. под грот-мачтой, смеясь и хрипло подпевая.

Через четверть часа Ник скомандовал приспустить паруса — они бы не выдержали растущей силы ветра. Еще через пятнадцать минут он приказал убрать их совсем, оставив мачты голыми. Море вздымалось вокруг них, и паруса дали бы шторму больше власти над «Сьюзен Би».

Когда колокол прозвонил в следующий раз, Нику пришлось признать суровую истину: мистер Хиггс был прав.

Ева пыталась оставаться на койке, но один из бешеных взлетов корабля швырнул ее на пол. Она прижалась щекой к гладкому тику, решив, что так ей будет лучше. Ее не укачивало на «Молли Харпер», но тут она уже вырвала хлеб и сыр в ночной горшок капитана, стоявший в углу каюты.

Волны с неистовой силой хлестали по кормовым окнам, и Ева боялась, что вода вот-вот хлынет внутрь. Иногда «Сьюзен Белл» буквально становилась на дыбы, точно дельфин, танцующий на хвосте. Корабль раскачивался на каждом гребне. Потом нырял носом, и его снова безудержно несло вверх.

Ева закрыла на окнах крепкие внутренние ставни. Она понимала, что дерево не защитит ее от моря, если это не удастся толстому стеклу, но, по крайней мере, она не будет видеть беснующиеся волны. Следующий крен заставил Еву снова упасть на пол.

В дверь отрывисто постучали, отодвинули засов и приоткрыли створку.

— Мисс Апшелл? — Это был Перегрин Хиггс. — Капитан попросил проведать вас.

— Я здесь, — слабо проговорила Ева, когда мистер Хиггс вошел в каюту.

Вода потоками стекала с его штормовки. Он задул масляную лампу, которая раскачивалась под низкой балкой. Они оказались почти в полной темноте, только сквозь ставни пробивался тошнотворно-зеленый фосфоресцирующий свет.

— Капитан приказал погасить все лампы, без которых можно обойтись, — объяснил Хиггс, опускаясь перед Евой на колени. Он стянул с койки одеяло и укрыл им женщину. — Очень мудро с вашей стороны. На полу безопаснее.

«Значит, нам грозит опасность?» — подумала Ева. Корабль стенал, как женщина при родах.

— О таком крепком корабле, как «Сьюзен Белл», мечтает любой моряк. А насосы качают воду из трюма гораздо быстрее, чем она пребывает, — сказал он ровным, успокаивающим тоном.

Ева подивилась его спокойствию и тому, что он не заикается перед лицом катастрофы. Когда села на риф «Молли Харпер», матросы ругались и кричали от страха. Если опасность давала человеку возможность проявить свою истинную натуру, то мистер Хиггс, похоже, был отлит из чистого золота.

— Ужина, боюсь, не будет, — сказал он. — Повара укачало, как зеленого салагу.

— В ужине нет нужды.

При мысли о еде у Евы опять скрутило живот.

— Нужно только дождаться, когда шторм себя исчерпает.

— Так с командой все в порядке?

«Молли Харпер» потеряла одного моряка — его смыло за борт еще до того, как судно напоролось на риф.

— Да — капитан приказал, чтобы все спустились под палубу и наглухо задраили люки.

— Но где тогда Николас? — спросила Ева, забывая, что не должна называть капитана по имени в присутствии его первого помощника.

Перегрин помолчал несколько секунд.

— Он привязал себя к штурвалу.

Ева не разговаривала с Богом с тех пор, как пережила порку. Ах да, она наскоро пробормотала молитву, когда увидела акулу, но все произошло так быстро, что это не стоило брать в расчет. Она посещала церковные службы, когда требовалось, потому что «так принято». До того страшного дня, когда ее унизили и заклеймили, Ева всегда полагалась на себя, а не уповала на божественное вмешательство. Она считала слабостью ждать помощи свыше, если вполне могла сама себе помочь.

А после того как ее признали виновной, ей было нечего сказать Богу, который допустил, чтобы невинную молодую женщину подвергли боли и унижению.

Теперь у нее было множество тем для разговора с Богом.

После того как мистер Хиггс оставил Еву в темноте и запер снаружи, ей не оставалось ничего другого, кроме как сесть на корточки и молиться.

Ева молилась за людей, которые качали воду из трюма. Каждый раз, когда корабль вздымался на волнах, она молилась, чтобы «Сьюзен Белл» не стала килем вверх. Она молилась за собственную душу, признавая, что та не настолько невинна, как ей хотелось бы.