Роз Медоуз - Любовница короля

Близилось Рождество, и в доме полным ходом шли приготовления к празднику. «А у нас в Англии…», «Да, месье, а у нас во Франции…» — так говорили они друг другу, между тем как их дом постепенно приобретал веселый предрождественский вид.

Эдуард уже получил несколько приглашений на праздничные приемы и в ответных посланиях выражал сожаление о том, что вынужден отклонить приглашение в случае, если в список гостей не будет включена его дама. Его забавляло мысленно представлять себе, как хозяйки домов высшей знати удивленно хмурят брови и недоуменно прищелкивают язычком и все же, не в силах отказаться от возможности заполучить к себе ценного гостя, дают столь необходимое приглашение.

А между тем Терез-Бернадин была не на шутку озадачена. Отношения с принцем оставались для нее загадкой. Она не могла понять, почему, выказывая всяческую предупредительность, он не проявлял ни малейшего желания разделить с нею постель. Иногда она даже испытывала чувство досады, но тут же, пожав плечами, говорила себе, что уж коль снова наконец живет в роскоши, то стоит ли в таком случае испытывать судьбу?

Теперь они жили размеренной устоявшейся жизнью. Эдуард вставал рано, уходил на службу, и они не виделись до обеда. За столом не рассиживались, так как у принца всегда находились дела в кабинете, а Терезе, занимающейся собственными нарядами, тоже не приходилось скучать и бездельничать.

Зато ужин в романтическом окружении зажженных канделябров и поблескивающего столового серебра всегда проходил в атмосфере романтического ожидания. Тогда каждый из них старательно исполнял свою роль — она заботливо поправляла на себе туалеты и прическу в надежде пробить железную броню этого странного мужчины, а он становился обаятельным и нежным, пытаясь завоевать ее любовь.

Обнаружив в Терез-Бернадин редкое умение слушать, Эдуард с удовольствием рассказывал ей всевозможные истории из своего грустного детства и столь же грустных лет кадетской юности и даже поведал об отношениях с Аделаидой. Раскрывая перед этой женщиной душу, принц будто освобождался от тяжкой ноши, расчищая путь к новой жизни.

Сочельник парочка провела весело — играли на клавикордах, пели друг другу рождественские гимны, много смеялись, пока около полуночи Терез-Бернадин не напомнила Эдуарду, что он позволил ей посетить ночное богослужение. Поначалу принц не слишком хотел ее отпускать.

— Но ведь сейчас так поздно и на улицах полно пьяных солдат!..

— Богоматерь и Святой младенец защитят меня, сэр…

— Нет, вы должны взять карету… и пусть Бек сопровождает вас.

Но когда Терез-Бернадин бесшумно спустилась по лестнице, она встретила внизу не Бека, а Эдуарда.

— Хоть я и не католик, мадам, но решил сам сопровождать вас.

— Я буду лишь рада, сэр.

По дороге они почти не разговаривали. На службу в храм пришло очень много народу, но Эдуард не опасался, что его узнают в сумрачном свете канделябров. И сама служба, и благоговейная атмосфера храма произвели на него глубокое впечатление.

Выходя на улицу, они попали в толпу, и, чтобы та не разделила их, Эдуард крепко обнял Терез-Бернадин за плечи. И так вел до самой кареты. Но даже когда карета уже тряслась и подпрыгивала по булыжной мостовой, он вдруг осознал, что все еще сжимает руку своей дамы.

Она посмотрела ему прямо в глаза и взволнованно поздравила по-французски:

— Joyeux Noлl, monsieur.

— С Рождеством, мадам, — ответил он по-английски, и в эту минуту словно все барьеры, разделяющие их, рухнули.

Эдуард привлек ее к себе и впервые за время их знакомства поцеловал. Он прижимал ее все крепче, целовал ее глаза, шею и хрипло повторял:

— Я люблю тебя! Люблю тебя, Терез-Бернадин!..

А она шептала ему в ответ:

— Et moi aussi… Je t'aime, mon prince… [4] Я тоже люблю тебя, мой принц ( фр .).

Наконец она сказала заветные слова! Наконец эта женщина, это сокровище из сокровищ, принадлежит ему…

Они вернулись на землю лишь на следующее утро.

— Терез-Бернадин, я больше не могу называть тебя «мадам». И не могу называть тебя таким длинным именем — ведь мне так много еще нужно сказать тебе! Нет ли у тебя какого-нибудь другого имени?

Она ответила ему озорной улыбкой:

— Дав мне такое громоздкое звучное имя, папа сам вскоре столкнулся с этой же проблемой… потому и стал называть меня просто Жюли…

— Как подходит тебе это имя! Жюли! Да, да, моя маленькая, прекрасная Жюли!.. — Принц задумался на мгновение. — Я жалею только об одном, моя драгоценная… что не могу сделать тебя своей законной женой.

— Не переживайте, сэр… Я очень хорошо осознаю невозможность…

— Но я клянусь тебе, моя прелесть, что перед глазами Всевышнего считаю тебя своей истинной супругой… И не только сегодня, на всю жизнь…

— Не искушайте судьбу, сэр… Я рада и тому, что дает мне нынешний день.

— Нет, драгоценная моя… Я вижу нашу жизнь намного вперед. И знаю: мы всегда будем вместе…

Она поцелуем заставила его замолчать, а Эдуард привлек ее к себе и прижал так крепко, словно боялся потерять.

Генерал О'Хара и полковник Саймс были в крайней степени смущены и растерянны. Они были вынуждены принять ультиматум Эдуарда и развлекать француженку, иначе все рождественские торжества в гарнизоне пошли бы насмарку. Конечно, ни для кого не было секретом, что гибралтарское общество славилось своими беспорядочными связями… Но чтобы сам его высочество так открыто пренебрегал условностями! Поразмыслив, они решили дождаться наступления нового года, а уж потом высказать принцу все, что об этом думают, — разумеется, в его же интересах. Возможно, он и сам скоро расстанется с этой женщиной — ведь его роман с мадемуазель Дюбо, например, длился совсем недолго.

Всем было жутко интересно, как пройдет первый торжественный прием в доме Эдуарда, но когда это случилось, и дамы, и джентльмены сошлись в одном — его высочество и в самом деле обладает изысканным вкусом… причем не только в том, что касается угощений и напитков. Жюли показала себя идеальной хозяйкой. С изящным достоинством она встречала гостей, любезно уделяла внимание то одному, то другому весь вечер. Один лишь полковник Саймс, имевший строгое распоряжение подробно докладывать о каждом шаге принца, чувствовал себя неуютно.

Наконец с великой робостью он приблизился к Эдуарду и, поздравив его с успехом, как бы невзначай спросил:

— А леди, сэр?.. Она еще какое-то время пробудет в Гибралтаре?

Эдуард ответил высокомерно:

— Сэр, я не вижу причин, по которым какие бы то ни было передвижения леди могли волновать вас.

— Сэр, прошу вас великодушно простить меня, но я не могу с вами согласиться. Как вам хорошо известно, я обязан доложить его величеству…