Барбара Картленд - Испуганная невеста

На секунду его спокойный голос дрогнул, однако майор Уорд решил, что это ему только показалось.

— Сейчас Серафине восемнадцать лет, — продолжал сэр Эразм. — Она получила такое воспитание, которое сочла нужным дать ей моя жена. Гувернантки и домашние учителя дали ей самое разностороннее образование, однако жизнь ее протекала тихо и спокойно.

И более твердым голосом добавил:

— Я бы не хотел, чтобы мою дочь преследовали искатели богатых невест.

— Естественно, — пробормотал молодой человек, понимая, что от него ждут хоть какой-то реакции.

— Поэтому пять лет назад я решил, что, когда Серафине придет время выходить замуж, я сам подберу ей мужа, — продолжал сэр Эразм. — Женщины имеют обыкновение влюбляться в самых неподходящих Молодых людей, особенно женщины молодые. И я бы не хотел увидеть, как какой-то жадный до денег Ромео станет морочить голову моей дочери.

— Это естественно, — отозвался Кельвин Уорд.

— Поэтому мне показалось самым разумным, — продолжал сэр Эразм, — самому выбрать человека, который бы распоряжался нашим состоянием после моей смерти.

— А ваша дочь не высказывала своих пожеланий по этому поводу?

— Мнения и пожелания молоденьких девушек обычно не принимаются во внимание, — ответил сэр Эразм.

Кельвин Уорд знал, что это и в самом деле так. Если не очень богатой девице сделает предложение человек, имеющий значительное состояние, и отец ее сочтет его подходящим мужем для своей дочери, то ее непременно выдадут замуж, хочет она того или нет.

Помолчав, сэр Эразм спросил:

— Итак?

— Я должен дать ответ прямо сейчас?

— Пожалуй, сначала я вам кое-что покажу.

Сэр Эразм поднялся и подошел к огромному столу, стоявшему посередине комнаты.

На его плоской крышке красовалась золотая чернильница — настоящее произведение искусства времен правления короля Чарльза II.

Пока Кельвин Уорд любовался изящной вещицей, отдавая должное ювелирной работе изготовивших ее мастеров, сэр Эразм вытащил из ящика стола какие-то бумаги и разложил их перед собой.

Мельком взглянув на них, Кельвин Уорд замер:

— Откуда вы их взяли?

— Выкупил, — ответил сэр Эразм. — Ростовщики обычно просят за такие вещи кругленькую сумму.

Кельвин Уорд сдержал уже готовые было сорваться с языка слова.

Казалось невероятным, что он должен теперь не только кредиторам, но и сэру Эразму Мэльтону!

И тем не менее перед ним лежали расписки, которые он сам подписывал и в которых он указывал сроки, когда должен будет по ним платить.

— Как только вы примете мое предложение, — медленно произнес сэр Эразм, — бумаги эти полетят в огонь.

— А если я его не приму?

Секунду сэр Эразм не отвечал.

— Вы и в самом деле хотите, чтобы я сказал? — наконец спросил он.

Кельвин Уорд понял — что ему угрожают, и это была одна из самых неприятных ситуаций в его жизни.

У него было такое чувство, что перед ним стоит человек, полный решимости во что бы то ни стало добиться своего, и что он не остановится ни перед чем.

Кельвин Уорд прекрасно отдавал себе отчет в том, что произойдет, если он станет банкротом. А это непременно произойдет, если сэр Эразм потребует от него уплаты по счетам, и тогда его имя будет обесчещено!

Его не примут ни в одном клубе, и он не сможет общаться с теми немногочисленными друзьями, которые у него остались.

Но что самое страшное — шансы стать деловым партнером своих друзей, на что он возлагал такие большие надежды, сведутся к нулю.

В Индии тоже торговцы криво смотрели на банкротов, даже если они происходили из самых аристократических фамилий. И Кельвин Уорд отдавал себе отчет в том, что вряд ли переживет такой позор.

Второй раз за день Кельвину Уорду пришлось приложить немало усилий, чтобы обуздать свои чувства.

Второй раз пришлось убеждать себя, что если он даст волю своему гневу, то ничего этим не добьется, но все равно в душе его бушевала ярость.

Ему претило быть марионеткой в чьих-то руках. Ненавистно было сознавать, — что его лишают свободы выбора, заставляют плясать под чью-то дудку.

Однако как бы то ни было, ему предоставлялись на выбор два варианта: первый — это жениться на женщине, которую он никогда прежде не видел, и стать зятем человека, которого он уже успел невзлюбить, а другой — знать, что в самом ближайшем будущем кредиторы потребуют уплаты долгов, после чего его объявят банкротом.

Кельвин. Уорд лихорадочно думал, что ему предпринять. Может, быть, еще раз обратиться к дяде за помощью? Однако он тут же отмел эту мысль.

Герцог и пальцем не пошевелил, чтобы спасти от смерти жену своего брата. И уж, конечно, не потратит ни пенса, чтобы спасти племянника от банкротства.

На секунду ему показалось, что он попал во вражеское окружение и никак не может прорвать это кольцо.

— Вы только что спросили меня, — продолжал сэр Эразм, — требую ли я от вас ответа прямо сейчас. Да!

Кельвин Уорд еще раз взглянул на разбросанные по столу долговые расписки.

Сэр Эразм наблюдал за ним с циничной, как ему показалось, усмешкой на губах.

После короткого молчания молодой человек, собрав все свое мужество, спокойно и твердо проговорил:

— Как вам хорошо известно, выбора у меня нет. Я женюсь на вашей дочери!

Кельвин Уорд обвел просторную столовую Мэльтон-Хауса взглядом, полным отвращения.

Он пребывал в ярости с самого утра, когда, встав с постели, вспомнил, что сегодня день его свадьбы.

Впрочем, ему при всем желании вряд ли удалось бы забыть об этом, поскольку последние три дня он занимался исключительно лишь свадебными приготовлениями.

Но даже сейчас ему не верилось, что сэр Эразм заставил его жениться через три дня после их разговора и что уже завтра утром они с молодой женой отправятся в Индию.

Сэр Эразм предупреждал его, что продумывает все свои дела до мельчайших деталей, однако Кельвин Уорд не предполагал, что до такой степени.

Сэр Эразм предусмотрел все.

Все было спланировано, обустроено и взято под контроль с такой тщательностью, что жизнь становилась похожа на череду математических действий, складывающихся в нужный ему результат.

С того момента, как Кельвин Уорд согласился жениться на дочери сэра Эразма, словно пришла в движение исполинская машина.

Перво-наперво сэр Эразм сгреб со стола все счета и расписки и, подойдя к камину, бросил их в огонь.

Кельвин Уорд смотрел, как они занялись пламенем, но не чувствовал ни удовлетворения, ни радости.

У него было лишь одно малоприятное ощущение, что из рук ростовщиков он переходит в другие, гораздо более цепкие и сильные руки, из которых не так-то просто вырваться.

Ему трудно было объяснить своему другу, сэру Энтони Фэншо, который ждал его в клубе, какое отвращение он испытывал к этой сделке.