Анна Годберзен - Зависть

– Куда?

– Во Флориду.

Она нервно оглянулась через плечо:

– Но как я смогу…

Генри широко улыбнулся ей, и на секунду тучи рассеялись. Она ощутила в теле ту памятную легкость, способность свернуть горы – именно это чувство он дарил ей, просто находясь поблизости.

– Ты очень умна, и я уверен, что найдешь способ.

Он приподнял и снова опустил шляпу, а затем развернулся и быстрым шагом пошёл к ожидающей его карете. Диана убрала кудряшки с лица и попыталась успокоиться, но холодная отстраненность покинула её. Когда Диана наконец вернулась на приём, температура её тела была совершенно иной.

Самым естественным союзником для юной леди является сестра, хотя порой наши собственные родственники так же непостижимы для нас, как и наши полные противоположности.

Мейв де Жун. «Любовь и другие безумства великих семейств старого Нью-Йорка»

Говяжье филе со спаржей сменило запеченных цыплят. Элизабет это хорошо знала, поскольку сама составляла меню. Старшая мисс Холланд также украсила вазы яркими зимними орнаментами, аккуратным почерком надписала имена гостей на банкетных карточках и помогла Клэр выгладить старые полотняные скатерти. Холланды смогли нанять повара для торжественного события на деньги, которые выделил им Сноуден. Как утверждал он сам, это была доля отца Элизабет от прииска на Клондайке, которым мистер Холланд и мистер Кэрнс владели совместно. Элизабет надела платье, выбранное матерью – радужно-синее с крохотными пуговицами на воротнике и манжетах, которое подчеркивало её изящную шею и тонкие запястья, и скрывало исхудавшие тело и руки.

Элизабет смогла встретить гостей в приличествующей старшим дочерям почтенных голландских семейств, приветливой манере. Но совершила фатальную ошибку. Такую, которую девушка ее круга – какой ее видели окружающие, произнося "Элизабет", а затем "Холланд" – не могла допустить. Она позволила отвратительным эмоциям – гневу, смешанному с неугасимой грустью – взять верх над самообладанием в присутствии других людей. Она слишком много рассказала неблагодарной девице, ненавидящей её и уже знавшей достаточно, чтобы похоронить Элизабет в глазах общества. Элизабет слабо улыбнулась Лине, надеясь, что та не столь безрассудна и мстительна как порой кажется, и спросила, нравится ли ей предложенные угощения.

– О, да.

Лина с бесстыдным удовольствием улыбнулась девушке, которой прислуживала с детства. По её губе растеклась капля жира, которую она не стала промокать салфеткой, и теперь пятно блестело в полуденном свете. На другом конце гостиной гости вежливо разговаривали, наслаждаясь гостеприимством Холландов, не допуская бестактных замечаний на тему того, что в последнее время общество этим гостеприимством отнюдь не избаловано. В малой гостиной было очень мило – когда-то в этой комнате располагалась галерея старых картин, но теперь их все сняли вместе с паутиной, покрывавшей рамы. В этой же комнате Элизабет выходила замуж.

За хозяйским столом Пенелопа вела себя так, словно в последнее время бывала в этом доме по меньшей мере еженедельно. Миссис Холланд заняла место напротив дочери и слушала разговоры гостей с деланным одобрением. Она уже, видимо, забыла, что когда-то выбрала мужа Пенелопы в женихи для собственной дочери и – что ещё более странно – не узнала в мисс Брод свою бывшую работницу.

– Как хорошо наконец-то поесть домашней еды после стольких месяцев гостиничной кухни, – сказала Лина. Она замолчала на секунду и нахально повернулась к миссис Холланд. – Я живу в «Новой Голландии», знаете ли.

– Не знала. – Миссис Холланд сделала глоток воды «аполлинарис» [3]и смерила оценивающим взглядом незнакомую девушку. Возможно, она и подумала, почему из тридцати шести высокородных гостей за её столом должна сидеть именно эта приезжая с Запада обладательница несметного богатства, но ни в коем случае не произнесла этого вслух. По крайней мере, открыто. – Я помню дни, когда эта гостиница только открылась, и как мы все думали о её бьющей по глазам показной роскоши. А сейчас там живут такие милые девушки как вы! Свидетельство того, как же мало мы тогда знали.

– Я нахожу гостиничную жизнь отвратительной, – вздохнула Пенелопа.

Элизабет посмотрела на старую подругу и несколько раз моргнула. Они были чрезвычайно близки в те полтора года, когда Пенелопа жила в «Уолдорфе», и даже когда Элизабет отбыла на закрытие сезона в Париж, она продолжала получать письма, полные восторженных излияний обо всем восхитительном, что можно там увидеть, потрогать и попробовать. Элизабет четко вспомнила, как смущалась, читая эти наивно красочные описания.

Именно тогда, поняла Элизабет, Пенелопа нацелилась на Генри Шунмейкера, и это стало одной из причин их ссоры.

– В собственном доме, где ты сам можешь всем заправлять, жить намного лучше, – добавила Пенелопа.

– Неужели вы никогда не останавливаетесь в гостиницах? – спросила Лина.

Её голос был ровным и бесхитростным, и Элизабет поняла, что вопрос был задан из чистого любопытства и, возможно, в надежде получить совет по поводу своего поведения. Из-за этого Элизабет слегка пожалела её, несмотря на разыгравшуюся чуть ранее сцену, потому что Лина, очевидно, из всех сил старалась выглядеть воспитанной и утонченной, но все равно в какой-то степени находилась под крылышком Пенелопы, чьи деньги пока ещё считались довольно новыми.

– Конечно, останавливаюсь, во время путешествий, но только если это необходимо, – ответила Пенелопа. Она надула пухлые губки и уверенным взглядом посмотрела на свою новую подругу. – Например, в Ньюпорте моя семья снимает дом на сезон, а когда я приезжаю в Париж, то живу в нашей квартире на Елисейских Полях. Но сейчас мне предстоит пожить в гостинице…

– Миссис Шунмейкер, вы куда-то едете? – спросила миссис Холланд.

Её дочь, досконально изучившая все возможные интонации голоса матери, расслышала в этом вопросе натужную вежливость, хотя гости за соседними столами, определенно, не уловили ничего, кроме легкого любопытства.

– Да, мы с Генри едем в Палм-Бич. – На губах Пенелопы невольно заиграла гордая улыбка, когда она произносила «мы с Генри». – Они с Тедди хотят порыбачить, а я соскучилась по теплой погоде, ну и, конечно же, говорят, что гостиница «Ройял Пойнсиана» [4]весьма недурна. Хорошая жена всегда сопровождает мужа в путешествиях, если это возможно.

При этих словах Элизабет поставила свой стакан с водой на стол, и перевела взгляд на Диану, сидящую за ближайшим столиком с тетей Эдит и обеими мисс Уитмор. Если даже она и обратила внимание на произнесенное имя Генри, то ничем этого не выказала, поскольку воодушевленно продолжала расспрашивать Элинор Уитмор о кавалерах, на которых та обращает внимание в этом сезоне. Элизабет была убеждена, что сестра испытывает к Генри искренние чувства, а также в том, что эти чувства взаимны.