Анна Годберзен - Зависть

– Отлично повеселимся, – сказала Элизабет и улыбнулась как раньше, в те дни, когда ворковала на балах или разглядывала туфельки на высоких каблуках, и от этой улыбки её щечки порозовели. Старая подруга лучезарно улыбнулась ей в ответ. Так они простояли несколько секунд, а затем Элизабет положила длинные изящные пальчики – не такие ухоженные, как раньше, но все равно правильной формы – на руку Пенелопы. – Жду с нетерпением.

Откуда вообще взялась Каролина Брод? Кем были её родители на самом деле, и как она так быстро укоренилась среди нас? Создал ли её Кэри Льюис Лонгхорн или Пигмалион столь стремительно взлетевшей звезды кто-то другой?

«Городская болтовня», воскресенье, 11 февраля 1900 года.

– Думаю, что все прошло великолепно, – заявил Сноуден Кэрнс, стоя поодаль за спиной Дианы в большой гостиной дома Холландов, когда последние гости поспешили к ожидающим их каретам.

Диана, не умеющая определять, успешным или провальным было светское мероприятие, безразлично пожала плечами – ведь грандиозный приём в её глазах не мог сравниться с теми сладкими мгновениями, которые она провела втайне от всех. Она не понимала, удался ли банкет, хотя теперь была в курсе, что Элинор Уитмор влюблена и намерена обручиться до свадьбы своей младшей сестры в июне. Также Диана знала, что поедет в Палм-Бич с сестрой, Пенелопой и – так невероятно, так запутанно – с Генри, который всё ещё любит её.

Сквозь кружевной тюль виднелись силуэты миссис Шунмейкер и мисс Брод, идущих по улице к карете Шунмейкеров. Пенелопа шла первой, кончиками пальцев придерживая плиссированную юбку, чтобы не испачкать её. После завтрака она не стала надевать перчатки, и бриллианты обручального кольца на её левой руке сверкали в свете зимнего солнца. Сердце Дианы слегка кольнуло, когда она подумала о том, что ей предстоит видеть Пенелопу и Генри вместе, но девушка не переставала размышлять о словах, которые Генри не успел сказать сегодня. Ей хотелось выслушать его объяснения до конца, узнать, сколько раз он думал о ней в месяцы разлуки. Диана с жалостью вспомнила обо всех сожженных письмах, гадая, сколько же милых признаний в них было. Но она радовалась, что рассказала ему о трагической гибели всех его слов, и все же ее отвлекала мысль о том, как бы Генри ее поцеловал, останься они сейчас наедине.

Каролина шла за Пенелопой немного быстрее, чем полагалось. Она ещё не до конца освоила искусство медлить и прихорашиваться как истинная леди, хотя её изысканная блестящая черная шляпка совершенно точно на вид стоила не меньше половины годового жалованья служанки в семье Холланд. Участие Дианы в создании Каролины Брод было немалым – именно она продала статью, представившую ту обществу. Правда, в типографии допустили опечатку в её имени – и хотя Диана не жалела о своем поступке, она огорчилась, что её когда-то близкая подруга теперь водится с Пенелопой. Несомненно, это было хорошо для ее положения в обществе, но делало Каролину менее приятной, особенно теперь, когда Диана начинала понимать, как Пенелопа добыла сведения, с помощью которых заставила Генри жениться на себе.

Стоя у окна, Диана невольно подумала, что положение Каролины можно уничтожить одной маленькой заметкой в газете. Когда-то её единственным мотивом писать эти статьи были деньги. Но теперь она понимала, какое удовлетворение можно получать, читая свои статьи, и как можно создать личность и событие одним маленьким намеком. Она отнюдь не удивится, если её статья об Элинор Уитмор исполнит желания этой несчастной девушки, или если она сможет вернуть себе Генри несколькими хорошо выписанными предложениями. Она уже предвкушала, как доволен будет Барнард, когда услышит о предстоящей поездке и всех новостях, которые Диана сможет ему оттуда телеграфировать.

– Да, – согласилась с ним миссис Холланд, греющаяся у огня. – Я немного волновалась за тебя в самом начале, Элизабет, но к концу приёма ты словно пришла в себя.

Диана перевела взгляд на сестру, которая стояла у окна, выходящего на подъездную дорожку. Её волосы, вновь ставшие привычного пепельного цвета – в декабре они все ещё оставались выгоревшими от калифорнийского солнца – были завязаны в низкий узел, и со своего места Диана могла видеть её лицо лишь в полупрофиль. Облако волос подсвечивалось огнём камина, и от этого Элизабет выглядела бледной, но под её скулами выделялись резкие тени. Она выглядела усталой, и Диана виновато подумала, не зашла ли слишком далеко.

– Но тем не менее я беспокоюсь о поездке, которая предстоит мисс Элизабет, – продолжил Сноуден. Снаружи кучер Пенелопы понукал лошадей. Элизабет ответила не сразу, наблюдая за тем, как карета трогается с места. Диана подошла к сестре и обняла её за талию, словно подбадривая согласиться с необходимостью поездки на юг.

– Все в порядке, мистер Кэрнс, – Элизабет повернулась спиной к окну и позволила Диане, которая ещё больше почувствовала хрупкость сестры под руками, обнять себя. – Думаю, мне пойдет на пользу небольшое путешествие.

– Тебе вовсе необязательно ехать, – выдавила из себя Диана, хотя понимала, что взгляд, которым она сверлила сестру, выражает прямо противоположное.

Как же ей хотелось хоть ненадолго остаться с Элизабет наедине, чтобы обсудить, каковы в действительности намерения Генри, как высокомерно и могущественно вела себя сегодня Пенелопа, каким вопиющим оскорблением было само её появление здесь, и считает ли её кто-нибудь вообще красивой с такими крупными чертами лица?

– Мне не так сложно будет перенести тяготы дороги, если ты поедешь со мной, – мягко, но непреклонно произнесла Элизабет, заправляя выбившийся из прически локон Диане за ухо. – И с нами будет наш старый друг Генри Шунмейкер, которого мы почти не видим с тех пор, как он женился, и, возможно, мы наконец-то избавимся от оставшейся между нами неловкости из-за прошлой связи. Если ты поедешь со мной, – продолжила она, многозначительно глядя на Диану, – то все будет хорошо.

Диана крепче прижалась к сестре, пытаясь каким-то образом поделиться с ней собственной силой. Услышав имя Генри, она вновь захотела увидеть его лицо вблизи, а её сердечко забилось быстрее. Она надеялась, что мать этого не заметила. Диана уже представляла себе силуэт Генри, стоящего на платформе, и как слегка изменится выражение его лица, когда он заметит ее в толпе. В этой игре воображения она за несколько минут могла узнать все его чувства к ней, а затем избавиться от ужасающего любопытства, что терзало ее по ночам и мешало нормально спать.

Даже когда девушка выходит замуж, она никогда до конца не покидает родительский дом.