Розмари Роджерс - Связанные любовью

Сегодня эта честь была отдана единственно мисс Софье.

И ее странному поведению за обедом.

Что она более обыкновенного молчала и даже казалась подавленной, его не удивляло. Милая, очаровательная, остроумная, Софья была по натуре сдержанной и немногословной. Как и он сам, гостья из России предпочитала держаться в тени и не привлекать к себе ненужного внимания.

За весь сегодняшний вечер Софья едва ли произнесла и дюжину фраз, казалась рассеянной и вообще имела вид человека, взвалившего себе на плечи слишком тяжелую ношу.

Что же, черт возьми, у нее на уме? И почему его так тянет докопаться до правды, выяснить, что у нее на душе? Но как это сделать? Потребовать объяснений, дать которые она откажется? Предложить комфорт, которого она не заслуживает? Затащить в постель и покончить со всей этой мукой?

Рыкнув сердито, Стефан оттолкнул стакан с потерявшим вдруг вкус бренди, повернулся и вышел из комнаты. Ощущение неудовлетворенности и беспокойства, отделаться от которого никак не получалось, сводило с ума. Да еще смутное подозрение, что его упорядоченному существованию пришел конец.

И виновницей всего была Софья.

С этой мыслью Стефан вошел в свою спальню и увидел, что женщина, отнявшая у него покой и заполнившая воображение, задвигает ящик письменного стола.

Горячая волна желания накрыла его, глаза впились в изящные формы, едва прикрытые тонкой ночной рубашкой. Она стояла вполоборота к нему, держа в руке свечу, пляшущий огонек которой, просвечивая рубашку, являл скрытые под ней прелести.

Господи.

Не отрывая взгляда от Софьи, он бесшумно закрыл дверь и повернул ключ в замке.

Еще минуту назад, поднимаясь к себе, Стефан не знал, что будет делать дальше.

Теперь сомнений не осталось.

Продвинувшись тихонько вперед, он остановился у нее за спиной.

— Какой приятный сюрприз, моя голубка.

Испуганные глаза и сорвавшийся с ее губ вскрик доставили ему немалое удовольствие.

— Я несколько дней пытался заманить вас к себе, и вот вы здесь, в моей спальне, словно ожившая фантазия.

Она в испуге, словно он был каким-то чудовищем, прижалась к столу. Глупая женщина.

— Простите за вторжение. Я…

Слова замерли у нее в горле, по щекам разлилась краска, и Стефан вскинул бровь.

— Да?

— Хочу написать матери, и мне понадобилась бумага.

Он сделал еще шаг. Потянул воздух. Вдохнул сладкий запах жасмина.

— Бумага?

— Да.

— А теперь, мисс Софья, подумайте и скажите, почему я вам не верю?

Она попалась и понимала это. Стрельнула глазами влево-вправо. Только чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Даже не представляю.

— Ложь, ложь. — Стефан потерся щекой о ее щеку, наслаждаясь теплом атласной кожи. Недавнее беспокойство словно рукой сняло, вместо него накатило острое возбуждение. — И уже не первая, слетевшаяся с этих сладких губок.

Она попыталась защититься, выставив руки.

— Вы всегда такой вредный?

Он ткнулся носом в ямочку у нее за ухом и, прижав ее к столу, сорвал шейный платок и скинул сюртук. За сюртуком последовали жилетка и холщовая рубашка. Если ей так уж хочется оттолкнуть его, пусть толкает в голую грудь.

— Предпочитаете комплименты? — Стефан захватил губами мочку ее уха. — Хорошо. Хотите, скажу, что волосы у вас цвета летнего солнца и глаза ангела? Или желаете услышать, что я каждую ночь мечтаю о вас, представляю, как раздеваю вас, как часами наслаждаюсь вашей кожей?

Что он говорит? Зачем?

Софья попыталась увернуться от нежных ласк:

— Значит, вы не доверяете мне? И я даже не очень вам нравлюсь, да? Но вы готовы со мной переспать?

Он прижался ртом к ее шее, провел языком по знакомой голубой жилке у основания горла.

— Я не говорил, что вы мне не нравитесь. — Его губы двинулись вниз, в глубину ночной рубашки. — Вот это мне очень даже нравится.

С губ ее сорвался стон, ногти впились в его обнаженную грудь, но боль только подстегнула желание.

— Стефан, остановитесь…

— Почему?

— Потому что…

Она так и не договорила, потому что едва не задохнулась, когда он сжал губами сосок.

— Да? Вы что-то говорили? — Не выпуская сосок из плена, Стефан тронул набухший бугорок языком.

— Какой же вы самодовольный, — прошептала она, роняя голову ему на плечо.

Пламя уже лизало тело, руки дрожали, и пальцы не справлялись с крючками бриджей.

— Помоги мне, — прохрипел он, направляя ее руки к поясу. Мысли вылетели из головы, когда она коснулась напрягшейся, возбужденной плоти. Бриджи скользнули вниз, тапки полетели в стороны. — Боже, что ты со мной сделала…

— Ничего.

— Лгунья. — Избавившись наконец от одежды, Стефан сгреб ее в объятия, отнес к кровати и опустил на покрывало. Секунду-другую он просто стоял, глядя на нее, наслаждаясь чудесным видом, потом наклонился и потянул вверх ночную сорочку. — Сколько ни говори, что только глупцы позволяют вожделению взять верх над здравым смыслом, но устоять перед соблазном я не могу.

— Стефан…

— Нет, — прохрипел он, опускаясь к призывно раздвинутым бедрам. — Хватит разговоров. Я сойду с ума, если не возьму тебя прямо сейчас.

Его губы приникли к нежной, как лепесток цветка, коже, и Софья, не сдержавшись, застонала. Он прокладывал дорожку к развилке ног, и чем выше поднимался, тем сильнее становился пьянящий запах жасмина. Запах этот проникал в кровь, и она закипала, бурлила, переполняя его желанием.

Пальцы проскользнули под колени, раздвинули шире, и язык устремился к открывшейся влажной щели. Она вскрикнула от наслаждения, но, к счастью, негромко, и эхо не ушло дальше комнаты. С удивлением обнаружив, что первым пробует этот сладкий вкус невинности, он преисполнился самодовольной гордости и продолжил игру, пока она не задвигалась под ним, приближаясь к пику.

— Пожалуйста… — выдохнула Софья и, вцепившись в его плечи, забилась в судорогах выплеснувшейся страсти.

Слизнув обильный сок желания, Стефан быстро накрыл ее тело своим и подался вперед. Он вошел в нее легко, с ходу, и все получилось так гладко, словно природа специально создала ее лоно именно под него. А может быть, так оно и было? Как иначе объяснить это безумное, неукротимое влечение?

Впрочем, задумываться над тем, какими чарами она завлекла его в свои сети, было некогда. Внутри бушевало адское пламя, и он знал, что сгорит дотла, если не потушит пожар прямо сейчас.

Сжав ладонями ее горячее лицо, Стефан впился в губы жадным, голодным поцелуем. Ее руки сплелись у него за спиной. Нежные пальчики пробежали вверх и вниз. Большего поощрения и не требовалось. Они оба хотели этого, оба не могли без этого с того самого момента, как судьба свела их дорожки.

Оторвавшись ото рта, он перенес поцелуи на щеку, шею, плечо… Руки, пройдясь от бедер вверх, нашли груди. Пальцы бережно сжали соски, и она снова застонала, требуя большего, и впилась ноготками в спину.