Джун Зингер - Дебютантки

— Да, пожалуй.

— Это противно. Мне кажется, и то, что папа перестал быть евреем, тоже противно. Наверное, он из-за этого стал таким гадким. А ты кто? Твоя семья? У тебя какая вера?

— Мама — методистка. Как и твоя мама. И я тоже. А папа — баптист.

— Значит, они алкоголики?

— Баптисты?

— Да нет, дурочка! — Сара фыркнула. — Твои мама и папа? Тетя Марта и дядя Говард?

— Нет, что ты! Мама вообще никогда не пьет. Убежденная трезвенница. Папа иногда может немного выпить. Может быть, он бы позволял себе это и чаще, но мама каждый раз устраивает такой скандал, так что он считает, что оно того не стоит… А твоя… а тетя Беттина… она всегда была…

— Пьяницей? Не знаю. Но скорее всего, это из-за отца. У него есть любовница. Она молодая. Двадцать три года или около этого. Мне, разумеется, знать об этом не положено. Но все об этом знают. Абсолютно все. Поэтому он редко бывает дома. Разрывается между работой и своими девочками. Сказать по правде, — продолжала Сара, — я не знаю, что было сначала: папины любовницы или мамино пьянство. Я, конечно, не могу сказать точно, что одно связано с другим, но мне так кажется. Ну, во всяком случае, она у папы, по крайней мере, третья.

— Третья?

— Любовница. Третья, о которой я знаю, во всяком случае.

— А, — сказала я, потрясенная услышанным. Я не знала ни одного человека, который бы имел любовницу. Я подумала, что вряд ли смогу сказать маме о пьянстве тети Беттины и любовнице дяди Мориса. Тогда она может заставить меня вернуться домой. Единственное, о чем я могла ей спокойно сообщить, так это о том, что дядя Морис теперь стал протестантом. Это, по всей вероятности, не повлияет на мое пребывание здесь.

— Знаешь, что бы мне хотелось сделать? Мне бы хотелось убить Линду Янг. Так зовут его любовницу, — весело призналась мне Сара. — Только боюсь, что ее место тут же займет другая. Так что, похоже, чтобы действительно сделать доброе дело, мне придется убить отца или уж вообще никого. — Видя мою кислую физиономию, она рассмеялась. — Не волнуйся, по крайней мере, на этой неделе я никого убивать не собираюсь. И мама тоже вскоре будет в форме. Во всяком случае, до того, как мы поедем в школу в следующий понедельник. И ты не волнуйся, мы вполне можем пойти по магазинам и без нее. Все кредитные карточки у меня. Мы накупим тебе кучу нарядов и все такое.

Я зевнула.

— Ты ведь устала? — сочувственно спросила меня Сара. — Почему не ложишься?

Я действительно устала. Так устала, что боялась уснуть, прежде чем как следует подумаю обо всем, что случилось сегодня, о том, что я узнала о дяде Морисе и тете Беттине. Я забралась в кровать под одеяло, а Сара вышла из комнаты, сказав, что вернется через минуту. Глаза мои закрывались. Веки казались такими тяжелыми. Но тут вернулась Сара с бутылкой вина в руке и двумя бокалами.

— И не смей тут у меня спать! Сейчас мы отметим твой приезд!

Я ахнула.

— Ты думаешь, нам можно? — Я подумала о тете Беттине и о том, что алкоголизм может быть у нас в крови.

Очевидно, Сара догадалась, о чем я подумала. Она захихикала:

— Ну конечно, можно. От одной бутылочки мы не станем алкоголичками. И кроме того, пьяницами становятся только слабые люди. Так говорит отец. А он очень умный. Может быть, он и протестант и, может, он не хороший человек, но он очень умный. А ведь мы с тобой — не слабаки. Сейчас ты, да я, да вот эта маленькая бутылочка прекрасно проведем время.

После двух бокалов голова у меня закружилась. Да, мама была права. Лишь один день в Нью-Йорке в доме бывшего еврея — и я уже погрязла в пучине греха…

Сара выключила свет и забралась ко мне в кровать.

— Какое удовольствие иметь двоюродную сестру, если спать в разных комнатах? — Она заворочалась под одеялом, и через минуту я увидела, как ее розовая пижама полетела на пол. Она захихикала. — Обожаю спать голышом, а ты?

Я никогда в жизни не спала голышом, но не призналась в этом.

— Да, я тоже.

— Ну и снимай свою пижамку, чего ждешь? Здесь, кроме нас, никого нет.

Мне ничего другого не оставалось, как раздеться, но я чувствовала себя очень смущенной.

— Ты когда-нибудь баловалась? — спросила Сара.

— Как это?

— Обыкновенно. Ну, играла в доктора с каким-нибудь мальчиком? Или маленькой девочкой? А как насчет негритеночка? Я думала, что все девочки с Юга балуются с маленькими негритятами.

Я лишь покачала головой. Я была готова умереть от смущения.

— И на вечеринках никогда не тискалась с мальчиком?

Я опять покачала головой.

— А какой-нибудь мальчик трогал тебя за сиси?

— Нет, — с трудом прошептала я.

— О Боже, ты — сама невинность, малышка Марлена.

— А ты? То есть а ты… Ты баловалась когда-нибудь с мальчиком?

— Да нет, пожалуй. Один или два раза. Я же тебе говорила, я не знакома с нормальными мальчиками. Или мужчинами. Иногда мы, девчонки, устраиваем «вечеринки в пижамах» и тогда немного балуемся — так, просто попробовать. А ты когда-нибудь баловалась с девочкой, просто чтобы попробовать?

— Нет…

— О Боже, ну ты же мастурбировала, разве нет?

— Нет…

— О Господи! И никогда не терлась о подушку?

— Нет.

— Я тебе не верю! И я еще слышала, что девчонки на Юге делают это себе бутылкой коки!

— Что делают? — спросила я, хотя уже догадалась, о чем говорит Сара.

— Запихивают ее себе в дырку и двигают туда-сюда, как это делают мальчишки.

— Кошмар какой-то. Сара, я так устала. Ужасно хочу спать, — сказала я.

— И не подумай мне тут спать, Марлена Уильямс. Всю свою жизнь я мечтала о сестре, чтобы было с кем поговорить по ночам, а тут в самую первую ночь, когда здесь моя кузина, ты собираешься спать, вместо того чтобы поболтать со мной. Ты просто боишься, что я начну с тобой баловаться, чтобы ты поняла, что это такое.

— Ничего я не боюсь, — сказала я, хотя я действительно побаивалась.

— Вот и хорошо. Я притворюсь, что я мальчик. — Ну не надо, Сара! Я ужасно устала.

— Да не будь ты такой дурочкой! Ты же должна когда-нибудь попробовать. Откуда же тебе будет все известно, если ты не попробуешь? Ты просто лежи, а я притворюсь мальчиком…

Она навалилась на меня и попыталась раздвинуть мне губы своим тонким твердым языком, но я изо всех сил сжала губы.

— Марлена, ты мне не подыгрываешь. Мальчишки всегда пытаются запихнуть тебе язык в рот, когда целуются. Ты что, не знаешь? — захихикала Сара. — А теперь открой рот, и я тебе покажу, что они делают.

Я вздохнула и слегка раскрыла рот, а Сара просунула туда язык и стала водить его кругами. От нее пахло мятой.

— Потом они всегда стараются потрогать грудь. Всегда. А ты должна сопротивляться, даже если тебе и нравится. Но они это делают не раньше третьего свидания. До этого ты в полной безопасности. Они делают вот так, — сказала она, поглаживая мою грудь. Мне было страшно неловко и хотелось плакать.