Джун Зингер - Дебютантки

— Знаешь что? Я думаю, сегодня я научу тебя, как это делать себе самой…

Я вздохнула. Я уже поняла, что если Сара что-то нацелилась сделать, то отговорить ее от этого нет никакой возможности.

Я проснулась утром в пятницу с мыслями о том приеме, который дядя и тетя собирались сегодня дать в мою честь. До сих пор ни тот, ни другая еще не появлялись, а я знала, что большие приемы требуют довольно длительных приготовлений.

Я застала Сару внизу, она носилась по дому в яркой хлопчатобумажной рубашке и мальчиковых легких брюках. Я раньше никогда не видела, чтобы девочки носили брюки. У нас в Южной Каролине девочка, работающая на ферме, надевала комбинезон, но в городе девушки брюк не носили, если не считать теннисных шортов или же очень приличных бермудов, с которыми обязательно полагалось носить гольфы. Сара очень быстро что-то говорила кухарке, затем вместе со старшим дворецким проверила все столовое серебро, хрустальные бокалы и рюмки и вообще всю посуду, которая понадобится для торжественного ужина.

— Может, я могу чем-нибудь помочь? — спросила я.

— Конечно, можешь. Какой сервиз тебе больше нравится? — Она предложила мне выбрать между простым белым с золотой каймой или белым с синим кобальтом и тонкой золотой каемкой, работы девятнадцатого века.

— Мне нравится вот этот — сине-белый.

— Ну конечно, — улыбнулась Сара. — Спасибо.

— Я хочу помочь по-настоящему, — сказала я.

— Хорошо. Вот здесь цветы из магазина, — Сара показала на большую картонную коробку. — А вот там — вазы. Ты сможешь расставить букеты? Вот эта красная, — Сара указала на большую вазу в форме ладьи, украшенную херувимами, — будет стоять в центре обеденного стола, так что она должна быть самой красивой.

— А твоей… а тете Беттине сегодня лучше?

Было заметно, как Сара напряглась.

— Да, мне кажется. Я сказала ей, что позабочусь обо всем, чтобы она смогла как следует подготовиться к сегодняшнему вечеру. Понимаешь, она очень волнуется.

Я кивнула.

Сара хотела еще что-то сказать, затем замолчала, потом выпалила:

— Она волнуется из-за приема, из-за папы, но не из-за тебя, так что тебе не надо чувствовать, что ты…

Я опять кивнула.

— Она просто хочет выглядеть как можно лучше, чтобы он опять любил ее. И чтобы не злился на нее из-за того, что она алкоголичка. Он сам во всем виноват. Я просто убить его готова. Мама была… Мама такая красивая, такая добрая… — Она подняла глаза, чтобы убедиться, что прислуги поблизости нет. — Может быть, мама и была слабовольной и не такой умной, но отец… Но он должен был ей помочь, а не поворачиваться спиной и развлекаться с разными шлюхами…

Сильно смущенная, я взяла бледно-розовую розу и стала ее внимательно разглядывать.

— Давай оформим центр стола в розовых тонах, — решила Сара. — Мы здесь поставим все розовые розы. Ты занимайся этим, а я пойду расставлю в других комнатах только белые цветы. А в зале мы расставим только желтые. Правда здорово? Мне хочется, чтобы в доме было очень-очень красиво. И я хочу, чтобы все думали, что все это сделала мама. Годится, киска?

— Ну конечно, я все понимаю.

— Мне тоже так кажется. Лапочка Марлена. — Сара добавила в свой букет белый гладиолус, затем чуть отошла и критическим взглядом посмотрела на свое произведение. Затем взяла белый пион и поставила его в белую вазу. — Я очень много об этом думала и решила: так происходит из-за того, что папа отказался от своей веры. Это все и изменило; это изменило его самого. Если бы он остался иудеем, то, наверное, был бы мягким и нежным. Он бы никогда не завел любовницу. А ты как считаешь?

В полном смущении я лишь покачала головой.

— Известно, что евреи — самые хорошие мужья. Они всегда хранят верность женам и хорошо о них заботятся. Ты об этом слышала? — Не дожидаясь моего ответа, поскольку он не так уж ей был и нужен, Сара продолжала: — Это действительно так. — В голосе ее прозвучала убежденность. — Я сама собираюсь выйти замуж за еврея. Только не за такого, кто сменил веру или собирается это сделать, это уж точно. — Затем она засмеялась. — Только я не буду с этим спешить. Сначала повеселюсь как следует.

Она произнесла эту фразу с таким очаровательным южным выговором, что я почувствовала себя как дома.

Сара воткнула в букет белую розу, прямо в центр, затем опять отступила, посмотрела на свое произведение со всех сторон.

— Великолепно?

— Великолепно, — согласилась я.

— Прекрасно. — Она отнесла цветы в гостиную. Вернувшись, взглянула на мое сооружение из розовых цветов. — Прекрасно! — И, нагнувшись над ним, внесла некоторые изменения. — Ты знаешь, я решила, что стану иудейкой сама. Совершенно официально. Я хочу узнать побольше про эту религию, подготовиться, а потом окреститься в нее, или как это у них там называется. — Она посмотрела на меня и рассмеялась. — У тебя такой смешной вид. Ты шокирована? Ну, а что здесь особенного? Я же наполовину еврейка.

— Ты собираешься сделать это назло своему отцу?

Сара довольно засмеялась:

— Какая же ты умница! Маленькая чарльстонская мудрая совушка. Ладно, я пойду наверх, посмотрю, как там мама. Она волнуется в ожидании вашего знакомства. Она уже тебя любит. Ты этого не знала? Она просто тебя обожает до безумия!

Мы раскладывали карточки для гостей — куда кому садиться.

— Тебе ужасно идет это платье, Марлена. Я так рада, что мы его купили.

— И очень хорошо, что мы обе в белом. Как близнецы.

— Мама тоже будет в белом. В греческом стиле. Это от Уорта из Парижа. Платья Уорта всегда модные, ты это знаешь?

— А она скоро спустится? — спросила я с волнением. Я уже не меньше Сары хотела, чтобы Беттина Голд сегодня была особенно хороша, по-королевски величественна и весь вечер владела бы собой.

— Стол — просто блеск! Правда? — спросила Сара, зажигая свечи в ярко-красных подсвечниках. — Мама сейчас спустится. Когда я была у нее несколько минут назад, она надевала свои изумруды. Эти изумруды — папин свадебный подарок. Он их купил ей в Париже, где они проводили медовый месяц. Правда, романтично? Мама говорит, он просто обожал ее.

Сара постучала по столу карточкой.

— Так, это мистер Реттингер. Ужасно противный. Давай-ка ему в компанию дадим миссис Рейнхарт. Она старая толстая вдова и выискивает себе новую жертву. Мистер Реттингер такой надутый осел, что заслуживает этой пары.

Я не могла не рассмеяться.

— Так, а это карточка Тедди Лорригена. Это исполнительный директор у папы. Он симпатичный, довольно молодой и неженатый, правда, он придет со своей девушкой, а я не знаю, как ее зовут. Однако я думаю, что мы не можем позволить Тедди сидеть со своей девушкой. Так не принято. Но поскольку я ее не знаю, то посажу ее рядом с этим надутым ослом, мистером Реттингером. Бедняжка. Надеюсь, вечер у нее будет не совсем испорчен.