Наталия Орбенина - Увядание розы

Николай Алексеевич вспоминал, как Оля, веселая и подвижная, вся в светлых кудряшках, одетая в трогательное платьице и панталончики, сидит у него на коленях.

От ее кожи исходит упоительный запах невинного существа. Они хохочут и теребят друг друга за волосы. Как далеко это время! Разумеется, доктор, будучи реалистом, всегда думал о том, кто станет Олиным мужем. Но мысль эта вызывала у него неприятную дрожь и тоскливые раздумья. Ведь он был врачом, бывал в разных домах, разных семьях и многое повидал. Трофимов казался ему наилучшим кандидатом, потому что он знал его накоротке, видел его порядочность и преданность.

Миронов тосковал по дочери, но не надеялся, что она навестит его. Ехать же домой и вносить разлад в семейную жизнь Оли ему не хотелось.

– Я думаю, что она приедет, только если я помирать буду, – грустно пошутил как-то Николай Алексеевич.

И оказался прав. Болезнь свалила его, потихоньку подтачивая организм. Трофимов видел, как Миронов чахнет и тает на глазах. Причем оба, как опытные доктора, прекрасно понимали неизбежность печального исхода. Борис, не дожидаясь просьбы учителя, послал в Петербург телеграмму, оповещавшую Извекову о возможности скорой смерти ее отца.

– Вы что, голубчик, все мечетесь, словно ждете кого? – слабым голосом спросил однажды Миронов, который уже дней десять не поднимался с постели. – Неужто Олю вызвали?

– Каюсь, проявил самодеятельность, – смутился Борис.

– Так! Значит, по-вашему, дела мои совсем плохи. – Николай Алексеевич внимательно посмотрел в лицо своего ученика и друга, зная, что ложь между ними в профессиональных вопросах немыслима.

Трофимов смешался. Он не мог соврать, к тому же это было и невозможно.

Но и слов правды он тоже не мог из себя выдавить.

– Ваши подозрения, уважаемый коллега, полностью совпадают с моими, – тихо произнес Миронов. – Полагаю, что нам надо попытаться отрешиться от нашего взаимного дружеского и человеческого расположения и проанализировать все симптомы с профессиональной точки зрения.

Трофимов поспешно схватил протянутую руку Миронова. В этот миг он хотел быть кем угодно, дворником, городовым, извозчиком, но только не доктором!

Трофимов не отходил от постели больного, вкалывал ему морфий, и Миронов ушел тихо, не мучаясь. От Ольги не было никаких известий. Трофимов сам управился с похоронами, стремясь выполнить волю покойного – кремировать тело и похоронить его в Петербурге рядом с женой.

Прошло три дня после завершения печальных хлопот. Борис пытался заглушить работой боль утраты любимого наставника, но в голову лезли совсем иные мысли. Как ужасно умереть на чужбине! Как мучительно сознавать, что единственное любимое дитя не примчалось к смертному одру!

Хорошо, что хоть он, Трофимов, оказался рядом!

И вот однажды дверь в лаборатории отворилась.

– Боря! – раздалось за спиной. – Борис, очнитесь!

Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла Оля Миронова.

– Я опоздала? – Она тревожно огляделась, словно ища кого-то.

Он кивнул.

– Я опоздала! Опоздала! – Она запричитала, заплакала и заметалась по лаборатории.

– Ольга! Ольга, сядьте! – Он схватил ее в охапку и насильно посадил на скрипучий стул. – Вот, выпейте воды!

– Боже мой, Боря, вы не представляете, как складываются иногда обстоятельства! Ведь мы только похоронили нашего старшего мальчика, Кирилла! Ужасная дуэль, ужасная смерть! И тут я получаю вашу телеграмму. Я даже не поверила своим глазам, не может так быть, столько несчастий в один момент! Воистину, пришла беда – отворяй ворота! А тут еще Вениамин, с его.., с его пьянством, да-да, не удивляйтесь! Я тоже поудивлялась, да все прошло!

Свыклась, приноровилась! Он решил, что если я уеду к отцу, то уж точно обратно не вернусь, и запил так, что чудом откачали.

Такого запоя с ним не было никогда.

Она вытерла глаза платком. Борис жадно изучал ее лицо, фигуру, благо собеседница не обращала внимания на его испытующие взгляды. Трофимов, помогая ее снять пальто и шляпу, вкрадчиво спросил:

– Почему он так решил? Разве вы плохо жили, ссорились?

Оля махнула рукой и вкратце поведала предысторию дуэли.

– И вот только теперь я здесь, – произнесла Извекова, оглядевшись по сторонам, и снова заплакала, вспомнив причину приезда; – Теперь ваш черед рассказывать. – Она снова вытерла глаза и попыталась взять себя в руки.

Они проговорили до позднего вечера.

Оля требовала все новых и новых подробностей жизни и кончины отца. Трофимов пересказал ей все, до мельчайших подробностей. Оба изнемогли от разговоров, и Борис отвез Ольгу в отель. Когда погружали ее вещи, он обратил внимание, что их слишком много для женщины, которая приехала лишь на похороны.

На другой день Трофимов явился к ней в номер спозаранок. Оля ждала его. Они поехали на кладбище и долго там просидели. Борис с жаром говорил об учителе, и в его словах против его воли постоянно сквозил невольный укор Оле. Он полагал, что теперь его полномочия исчерпаны: дочь заберет прах и отвезет урну в Россию.

– Да, разумеется, я поступлю именно так, но позже, – неуверенно произнесла Извекова.

Трофимов не понял, но переспрашивать из деликатности не стал.

Через несколько дней он перевез Олю из гостиницы в квартиру, которую до этого снимал Миронов. Трофимов навещал ее часто, но не оставался подолгу, из чего она решила, что его кто-то всегда ждет. Что ж, Боря стал хорош собой, представительный мужчина! Имеет практику, печатается в научных журналах, его знают в медицинских кругах. Она попыталась представить себе как могла выглядеть возлюбленная Трофимова и почему-то решила, что это непременно вдова, с рыжими волосами и веснушками на курносом носу.

– Отчего же вдова, да еще и рыжая? – засмеялся Борис, когда по прошествии месяца, она случайно обронила свои предположения.

Они пили чай в малюсенькой гостиной.

Оля совершенно уже освоилась в новом жилище, и от ее присутствия холостяцкое жилье покойного Миронова приняло теплый и уютный вид.

Оля не нашлась, что ответить, и тоже робко засмеялась, наверное, в первый раз за последние несколько месяцев.

– Нет, милая Ольга Николаевна, никакая вдовушка меня не ждет. Но я несвободен. Однажды, королева Елизавета сказала, что она замужем за Англией. Так вот, я женат на науке!

– Что ж, достойный выбор! Во всяком случае, ваша избранница никогда не разочарует вас и не предаст! – пылко воскликнула Оля и покраснела, поняв, что ее слова оказались слишком откровенными.

Трофимов поставил чашечку на столик.

Оля сидела, выпрямившись, и напряженно ждала. Отчего-то она решила, что теперь Трофимов должен захотеть говорить с ней о прежних чувствах.

– Я понимаю вас, бля! Вы пережили ужасное разочарование. Вас предали, предали в самых лучших, сокровенных чувствах! Я хорошо помню, как вы были счастливы, как искренна была ваша любовь!