Джоанна Линдсей - Пламя сердец

— Если речь идет о тебе, то да.

— Ты убедишься во всем сам, со временем.

Ее пальцы щекотали его ухо, взгляд был кротким и манящим, но мысли блуждали далеко. Она решила, что может возбудить у Ройса подозрение, если не проявит естественного для любой женщины любопытства по поводу его нового работника.

Как бы между прочим она сказала: — Я заметила, что в доме появился новый человек. Здесь принято пользоваться услугами чужестранцев?

Ее вопрос, однако, возымел не то действие, на которое она рассчитывала. Совсем наоборот. Подозрительность Ройса мгновенно проснулась.

— Когда здесь был король Вессекса со всей своей свитой, ты не обратила на них ни малейшего внимания, а этого кельта сразу же заметила. Как ты это объяснишь?

— Я спросила всего лишь из любопытства. Все женщины говорят только о нем.

— Ну и пусть говорят, — резко сказал он. — Но тебе я запрещаю и близко подходить к нему. Он ненавидит викингов так же, как и я.

Самое время было повернуть ход его мыслей в другое русло. Полузакрыв глаза, она провела пальцем по его скулам, по подбородку и погладила нижнюю губу.

— Правда, сакс, — произнесла она грудным голосом, — ты все еще ненавидишь всех викингов?

Вместо ответа он со стоном прижал ее к себе. Теперь уже Кристен не могла делить свое внимание и полностью отдалась чувству. Но радость от того, что брат ее воскрес из мертвых, накладывала отпечаток на все, что бы она ни делала сегодня. И как накануне она подняла и закружила Эду, чтобы хоть с кем-нибудь разделить свою радость и не лопнуть от счастья, так и в эту ночь она делила ее с Ройсом.

Она была игрива и страстна, робка и агрессивна. Она была то соблазнительницей, то девственницей, то ненасытной прелюбодейкой. Она была всем, чем угодно, пока Ройс не перестал удивляться ее переменам. Ее грудной смех, которого он никогда у нее прежде не слыхал в своей спальне, доводил его кровь до кипения. Он овладевал ею снова и снова и удивлялся, что был еще в состоянии это делать. Стоило ей прошептать, что она хочет еще, как Ройс воспламенялся. Она выжала из него все силы, и когда он наконец заснул, то спал, как убитый.

Заснула и Кристен. Но за прошедший день на ее долю выпало так много переживаний, что спала она неспокойно и проснулась очень рано, задолго до рассвета.

Она позволила себе лишь секунду времени, чтобы насладиться блаженством объятий Ройса. Потом осторожно высвободилась из его рук и в темноте неслышно оделась.

Сердце подсказало ей, что Зелиг ее ждет. Так оно и оказалось. Он стоял прямо под лестницей. Он прождал ее всю ночь, прислонившись спиной к стене, чтобы не упускать из поля зрения лестницу, засыпая лишь на время, и спал так чутко, что его мог разбудить малейший шорох. Поэтому он сразу же услышал ее легкие шаги и поднялся на ноги, когда она только еще спускалась по лестнице.

Долго они стояли, обнявшись. Потом Кристен откинулась немного назад, чтобы погладить любимое лицо. В темноте она не могла разглядеть его. Все факелы уже погасли, и только неяркий лунный свет проникал сквозь открытые окна. Но ей и не нужно было видеть.

— Я думала, ты погиб, Зелиг.

По голосу он понял, что в глазах ее стояли слезы.

— А я считал, что тебя уже нет в живых. — Он погладил ее волосы, прежде чем снова привлечь к себе и прижать ее голову к своему плечу. — Викингу не положено плакать.

— Я знаю. — Она всхлипнула и поспешно вытерла нос. Она подумала, что его слова относятся к ней, пока не почувствовала, как одна из его слезинок упала ей на щеку. — Идем, здесь опасно разговаривать.

Кристен взяла его за руку и повела мимо лестницы к входной двери. Дверь, так же как и окна, была открыта. Зелиг помедлил секунду, когда они оказались на улице, — он боялся встретить кого-нибудь из охранников. Кристен заметила его предосторожность.

— Я не думаю, чтобы они выставили свои посты здесь. Я была уже однажды во дворе ночью, но не видела ни одного охранника. Правда, непохоже на этого сакса, чтобы он был до такой степени неосторожен. Может, они прячутся за стенами?

— Мы займемся ими, если натолкнемся на них. Давай исчезнем, Кристен.

Она вырвалась, когда он хотел вытащить ее из тени.

— Зелиг, я не могу убежать.

— Ты не можешь бежать?

— Я дала слово.

— О святой Один! Но почему?

Его тон заставил ее вздрогнуть.

— Чтобы меня опять не заковали в цепи.

На какое-то время воцарилось молчание, потом он тихо сказал:

— Опять?

— Когда нас взяли в плен, я была закована, как и другие. Моя…

— Кто еще остался в живых, Кристен? — перебил он ее.

Она назвала ему по очереди каждое имя и, закончив, терпеливо ждала, пока он помянет тех, кто уже умер. Она молча стояла рядом, чувствуя, как легкий ветерок играет ее волосами, слушая стрекот ночных насекомых. Она разделяла боль, которую испытывал Зелиг, но знала, что могло быть и значительно хуже — ведь, в конце концов, он считал, что все они погибли.

Затем он сказал:

— Рассказывай дальше.

— Цепи с меня сняли только в начале этой недели, когда сюда прибыл король саксов со своей свитой. Несколько дворян стали приставать ко мне, и Ройс распорядился снять с меня цепи, чтобы я могла защищаться, когда его не будет дома. Но сегодня утром — теперь уже вчера утром — они уехали, и мне пришлось бы опять распрощаться со своей свободой, если бы я не поклялась не предпринимать больше попыток к бегству.

Зелиг снова довольно долго молчал. Когда он заговорил, Кристен услышала в его голосе огромное разочарование.

— Значит, ты добровольно обрекла себя на то, чтобы никогда не пытаться уйти отсюда?

— Не совсем так. Мы заключили с Ройсом соглашение. Когда он женится, я не буду больше связана своим словом.

— И когда это случится?

— Скоро.

Услышав эту новость, Зелиг немного успокоился. Она почувствовала, что пальцы, сжимавшие ее руку, ослабили хватку.

Потом она попросила:

— А теперь ты расскажи мне, что произошло, а то я просто лопаюсь от любопытства. Как тебе удалось спастись? Я ведь видела, что ты был ранен.

— Ты это видела?

— Тс-с, — прошептала она, так как он очень уж сильно повысил голос. — Конечно, я все видела. Я не могла больше оставаться на корабле, когда услышала звуки боя. Я должна была им помочь.

— Ты — нам помочь?

Она пропустила мимо ушей иронию в его голосе.

— Тогда я действительно не очень-то смогла помочь вам. Но, по крайней мере, я хотя бы проткнула того сакса, который тебя ранил.

— Так это была ты?

— Зелиг!

— Святой Один! Ведь тебя же могли убить!

— Да, но, как видишь, я жива. Он, к сожалению, тоже. Я его лишь ранила. Теперь он уже оправился от своей раны и неплохо ко мне относится, но я все же хотела убить его. Слава Богу, что теперь в этом нет необходимости.