Елена Миронова - Невезучая

– Я условия договора выполняю, в отличие от тебя, – разозлилась я, – а вот ты выставляешь меня просто полной идиоткой. Почему я должна оправдываться перед вашим гостем в том, что Толик мне изменяет с прислугой?

– Так вы видели! – воскликнула Марина. – О, это было так романтично – поцелуи в оранжерее, среди чудесных растений! Криворучка, тебе небось такое только снится, да?

– Не имею привычки смотреть эротические сны, – буркнула я. – Пожалуйста, если хочешь получить наследство, веди себя прилично. Это же вам надо в первую очередь, а не мне!

– А вот тут ты права. – Марина почесала голову под дурацкой наколкой. – Я об этом не подумала. Хорошо, мы с Толиком будем более осторожны. Кстати, я сегодня ночью приду сюда, в спальню. Так что не пугайся, если услышишь… ну, ты сама понимаешь!

– Я крепко сплю. Хорошо, что тут есть еще одна комната! Мне бы не хотелось принимать участие – пусть даже и в качестве наблюдателя – в ваших интимных отношениях.

– А вообще-то тебе не мешало бы принять участие в любых интимных отношениях, только в качестве участника, – с намеренным сожалением вздохнула Марина.

Я пожала плечами. Наверное, мне попросту суждено прожить всю жизнь одной. Да кто захочет быть со мной рядом, если даже меня саму порой пугает мое отражение в зеркале?

Один раз, правда, было такое, о чем я даже маме не рассказала. Я шла из библиотеки к метро, но замешкалась, у меня расстегнулся ремешок туфли. Я наклонилась, чтобы его поправить, и увидела, что он вообще порвался. Чертыхаясь, я доковыляла до ремонта обуви. Он находится в том же здании, что и наша библиотека. Дверь была открыта, я вошла. В помещении царил полумрак. Сапожника не было видно. Я прошла вперед, открыла дверь в какую-то комнату, как вдруг услышала за спиной дыхание. И тут же кто-то сзади обхватил меня за шею, а другой рукой начал тискать мою грудь. Я была близка к обмороку – еще никто не дотрагивался до меня! Я силилась повернуться, но это было бесполезно. Незнакомый мужчина, дыша перегаром сзади, задрал мне платье. В ужасе я взмахнула руками и случайно одной из них задела выключатель. Вспыхнул свет, мужчина явно растерялся, а я воспользовалась этим моментом, чтобы повернуться к нему… Больше ничего не понадобилось.

– Простите, девушка. – Мужчина стал заикаться, отступая назад. – Я просто выпил, понимаете? Вино в голову ударило… Я спутал вас с другой… Я ждал свою подружку…

Я молчала, и даже не знаю, что больше всего испытывала – разочарование или стыд от своей внешности, которая не приглянулась даже подвыпившему насильнику. Хотя он оказался обычным мастером по ремонту обуви. Самое интересное, что в течение следующих двадцати минут я сидела у него в мастерской, а он кропотливо работал над моей туфлей, даже не поднимая на меня взгляд. Руки его не дрожали – видимо, от шока, вызванного моей внешностью, он протрезвел. Не глядя на меня, он подал мне отремонтированную обувь и, запинаясь, сказал, что деньги за ремонт он не возьмет оставив их в качестве моего морального ущерба. Хотя по его лицу можно было сказать, что моральный ущерб получил он. Я тогда долго плакала и даже отправилась в парикмахерскую, где мои волосы перекрасили в черный цвет. Дома я накрасилась, как смогла, и отправилась к родителям, показать им мое новое обличье, так сказать. По дороге на меня пялились все кому не лень, и я была счастлива, наивно полагая, что выгляжу сногсшибательно. Ведь раньше мне не приходилось пользоваться такой популярностью. Решив сделать родителям сюрприз, я тихонько открыла дверь их квартиры своим ключом и предстала перед ними в тот момент, когда они усаживались перед телевизором. Я нарочито громко вздохнула, они обернулись и…

– Ах! – Мама выронила из рук блюдо с орешками.

– Что это? – Папа в ужасе подпрыгнул на своем кресле.

– Это я, – дрожащим голосом произнесла я, уже понимая, что сюрприз не удался.

– Маша? – недоверчиво спросил папа, старательно щурясь. В общем-то у него был маленький дефект зрения, но все же так щуриться было необязательно.

Мама, наступая прямо на рассыпавшиеся орехи, осторожно направилась ко мне. Подойдя ближе, она побледнела еще сильнее.

– Это она, – подтвердила мама, повернувшись к мужу. – Ты похожа на Мэрилина Мэнсона, – тут же добавила она и, решительно взяв меня за руку, поволокла к зеркалу.

Когда я красилась у себя в квартире, то считала, что выгляжу очень привлекательно. Но теперь, когда мама подтащила меня за руку к огромному зеркалу, я замерла от ужаса. На меня смотрело какое-то существо, действительно очень напоминающее Мэнсона. Черные всклокоченные волосы, белое лицо, выглядевшее из-за оттеняющих его волос как маска (даже веснушки были незаметны), огромные глаза, густо подведенные подводкой, успевшей размазаться, и узкие губы, которые я накрасила вишневой помадой, почти черной… Боже, да я же похожа на представительницу нового модного течения, которые называют себя готами! Это было незабываемое зрелище! Не в силах спокойно смыть этот идиотизм с лица, я расплакалась.

– Деточка, не плачь, – подскочил отец, – зачем тебе все это нужно? Ты и так хороша. – Он опустил глаза.

Мой честный папа не мог врать мне прямо в лицо.

Следующие четыре часа мы с мамой смывали краску с моих волос, но, так как она не хотела смываться, нам пришлось обесцветить мои волосы. К концу дня они стали похожи на прежние, но гораздо светлее. Я стала еще более блеклой и так расстроилась, что родители не отпустили меня домой, боясь, как бы я чего не натворила. Я спала в их доме, но спала – это громко сказано. Полночи я крутилась, не в силах уснуть, а потом мне в голову пришла одна мысль, – я встала, подошла к зеркалу и аккуратно подрезала волосы до плеч, тем самым срезав сантиметров двадцать поблекшей, жесткой от обесцвечивания гривы. Я рассудила так: пока отрастут мои родные волосы, с натуральным цветом, пройдет еще немало времени. Но получится ужасный вид: возле корней волосы будут рыжие, а внизу – непонятно какого цвета, как детская застиранная пеленка. И мне придется всегда обесцвечивать волосы или несколько лет ходить уродом. Поэтому я срезала волосы, чтобы они отросли быстрее и я не выглядела таким страшилищем. Наутро, ожидая упреков родителей, я встала раньше всех и приготовила завтрак. Папа вошел на кухню с газетой, от которой не оторвался даже тогда, когда приветствовал меня. А мама просто не заметила. Вот так. Я давно поняла, что, если с некрасивыми людьми происходят какие-то метаморфозы, в результате которых они становятся еще страшнее, никто этого не замечает…

Вспомнив этот случай, я кисло улыбнулась. Наверное, Марина с Толиком просто смеются надо мной, и Адриан тоже. Сегодня он сказал, что я просто красавица, а Толик – дурак, если не ценит меня. Если бы лорд Адриан был слепым, сказанное им было бы понятно, но он-то как раз слепым не был. И извращенцем, которому нравятся такие уродки, как я, – тоже. Просто он хороший человек и хотел сказать мне комплимент. Видимо, понимал, что, кроме него, этого никто не сделает.