Филиппа Грегори - Земля надежды

Джон кивнул, не тратя времени на то, чтобы исправить его ошибку.

— Слишком много женщин сейчас, и молодых и старых, пытаются вмешиваться в мужские дела, — старался поправить положение гость. — Правильно вы поступаете, что держите ее дома и что она у вас занимается делом. Для всех нас в этой стране было бы лучше, если бы женщинам не давали думать, выступать в судах, молиться, проповедовать и прочее, и прочее. Страна была бы куда более уютным местом, если бы женщины снова вернулись на кухни, и каждый снова оказался бы на своем месте. Мне нравится, когда молодая леди одета просто, как посудомойка. Это показывает, что она обладает должным смирением.

— Что вам от меня нужно, сэр? — напомнил ему о деле Джон. — Мне нужно возвращаться в розарий, заниматься лепестками, они должны попасть к парфюмерам свежими.

Мужчина осмотрел пустую террасу, словно боялся, что их могут подслушивать.

— Мы можем поговорить здесь?

— Вы можете говорить на любую подобающую тему в рамках законности, — коротко сказал Джон.

— Меня зовут Мордаунт. Я прибыл от короля.

Джон кивнул, ничего не говоря.

— Виконт Джон Мордаунт, — подчеркнул джентльмен, будто думал, что титул произведет на Джона впечатление. — Планируется восстание. Страной не может править совет, состоящий из ничтожеств, и парламент, созданный на пустом месте. Мы долго выжидали, и теперь король назначил день.

— Я не хочу ничего знать, — внезапно прервал его Джон.

— Мы рассчитываем на вас, вы должны склонить Ламбет на сторону короля, — серьезно продолжал Мордаунт. — Я знаю, на чьей стороне ваши симпатии. Вы не должны думать, что речь идет о мелком заговоре, который не приведет нас никуда, разве что в Тауэр. В первый день августа начнется великое восстание. И ваша задача — обеспечить нам поддержку в Ламбете и по эту сторону реки. Нужно будет подготовить для нас конный паром и потом путь вниз по реке.

— Я ничего не хочу знать, — повторил Джон. — Мои симпатии на стороне мира и порядка. Я не собираюсь признавать Карла Стюарта, пока он не станет коронованным королем Англии. Я потерял сына…

Голос его прервался.

— Значит, вы хотите отомстить! — воскликнул Мордаунт, будто это решало все. — Ваш сын ведь сражался за короля?!

— Дважды, — сказал Джон. — Дважды был ранен. Ни разу ему не заплатили, ни разу не сказали спасибо, и ни единой победы он не одержал. Я не хочу знать о восстании. И не посвящайте меня в ваши секреты, которые я не хочу знать. Я не желаю участвовать в заговорах, ни в малых, ни в больших. Не говорите мне ничего, тогда я не смогу предать вас.

Мордаунт вдруг резко отшатнулся — по ступеням на маленькую деревянную террасу поднималась Эстер.

— Шшшш! Ни слова! — прошипел он.

Эстер вопросительно посмотрела на Джона.

— Этот джентльмен покидает нас, — сказал Джон. — Я провожу его.

Мордаунт медлил.

— Когда тот, о котором мы говорили, вернется в Лондон, вы пожалеете, что отказались мне помочь, — предостерег он.

Джон кивнул.

— Очень может быть. — И он вывел гостя через двойную дверь с террасы в холл.

Из кухни появилась Френсис и встала рядом с Эстер. Джон провожал незваного гостя к входной двери.

— Когда тот, о ком мы говорили, снова вернется на свое законное место, он сурово сочтется со всеми, — пригрозил Мордаунт. — Когда он окажется там, где ему и полагается быть, тогда он захочет знать, где вы были в тот день, о котором я говорил.

— Если вы имеете в виду Карла Стюарта, — голос Френсис ясно и отчетливо прозвенел в холле, — тогда словосочетание «тот, о ком мы говорили» едва ли можно назвать гениальной маскировкой. И если ваше представление об умелом сокрытии тайны не лучше этого, то я не предвижу ваших блестящих успехов ни в тот день, о котором вы говорили, ни в какой-либо иной.

Мордаунт обменялся с ней сердитым взглядом, пониже нахлобучил на лоб шляпу и настежь распахнул дверь.

— Когда тот, о ком мы говорили, снова вернется на свое законное место, тогда он поставит на место всех женщин, а особо — докучных старых дев, — сердито бросил он Френсис и вылетел из двери.

Френсис подхватила юбки, выбежала вслед за ним и остановилась на пороге.

— Уж нам-то всем прекрасно известно, куда Карл Стюарт поставил бы женщин! — заорала она на всю улицу вслед его быстро удаляющейся спине. — К стенке он их поставил бы!

— Как ты думаешь, мне нужно предупредить генерал-майора Ламберта? — спросил Джон у Эстер, когда они готовились ко сну.

— Что Карл Стюарт готовит восстание? — спросила она.

Она завернула волосы свободным узлом и повязала на голове чепец.

— Да он наверняка уже знает. С самой смерти Кромвеля только и разговоров о том, что король вот-вот снова попытается высадиться в Англии.

— Мне не хотелось бы быть доносчиком, — неловко сказал Джон. — Но, с другой стороны, мне вовсе не хочется, чтобы меня втянули в это дело.

Эстер сдавленно фыркнула от смеха.

— Боюсь, после того, что сказала Френсис, они к тебе во второй раз не обратятся.

Джон улыбнулся и покачал головой.

— Ну надо же, она ругается, как извозчик! — сказал он. — Что сказал бы Александр?

— Он прекрасно знал ее, — сказала Эстер. — Он бы не удивился. Она никогда не была послушной девочкой.

— Да она — настоящий боец, — сказал Джон. — Боюсь, ты плохо ее воспитала, жена моя.

Эстер просияла и улеглась в постель.

— Да уж, — сказала она. — Но зато она выросла женщиной, которая знает, чего хочет. Хотя бы за это ты должен сказать мне спасибо.

Утром Джон написал Джону Ламберту записку и отослал ее в Уайтхолл.

Ваша светлость.

До меня дошла информация, что 1 августа начнется восстание в поддержку Карла Стюарта. Я знаю не больше, чем это, всем сердцем желал бы и этого не знать.

Ответ доставил один из солдат Ламберта, человек с головой как пушечное ядро и широкой беззубой улыбкой.

Господин Традескант.

Если вы впервые услышали о восстании, значит, вы там у себя в Ламбете очень отстаете от событий. Меня они пытались завербовать еще в июне.

В любом случае благодарю вас за лояльность нашей великой республике.

Ламберт мог позволить себе шутить по поводу роялистского неосмотрительного отношения к военной тайне, тем не менее их предприятие получило поддержку достаточную, чтобы вызвать роялистские выступления по всей стране.

Каждая деревня, каждый город раскололись надвое между теми, кто сражался за свою свободу, и теми, кто готов был сражаться за своего короля. Среди последних были и те, кто хотел бы для страны более долговечного решения, нежели череда скандальных парламентов. Некоторым хотелось возврата былых дней, когда налоги собирались через пень-колоду, а по воскресеньям в церковных дворах устраивались народные гулянья. Кое-кто надеялся на богатое вознаграждение после возвращения монарха, а некоторые ожидали возвращения своих прежних поместий.