Филиппа Грегори - Земля надежды

— И заплатил нам за нарциссы, которые я ему доставил в тот самый день, — сказал Джон. — Уповаю на Господню волю, что он сможет их посадить.

Ламберту так и не довелось посадить нарциссы, привезенные Джоном. В ноябре, в самое подходящее для посадок время, он подчинился приказу Комитета безопасности защитить Англию от генерала Монка и во главе армии из восьми тысяч человек пошел на север, чтобы встретить генерала.

Он не бросился в атаку. Генерал Монк был его товарищем по оружию, и они оба были сторонниками парламента. Ламберт достаточно наивно верил, что наверняка произошло недоразумение. Он писал Монку, стараясь разъяснить ему планы Комитета безопасности, убедить его в том, что Англия наконец получила шанс превратиться в свободное и справедливое общество.

Пока Комитет в Лондоне пытался наскрести денег, чтобы заплатить солдатам под командованием Ламберта, Монк притворялся, что раздумывает, писал Ламберту ответные письма и выдвигал в свою очередь свои аргументы. Деньги так и не пришли. Ламберт оказался в западне между обманом генерала Монка и беспомощностью Комитета. Он не мог атаковать генерала Монка, пока они находились в процессе переговоров. А к тому времени, когда он понял, что генерал попросту раскручивал разговоры как тактическую уловку, его армия растаяла и Монк победил без единого выстрела.

И вот, вместо того чтобы сажать в своем оранжевом саду в Уимблдоне нарциссы с оранжевыми сердцевинами, он смотрел вслед своей армии, уходящей по Великой северной дороге, зная, что Монк обманул его, а Лондон предал.

— Что теперь с ним будет? — спросила Эстер у Джона.

Джон сердито взглянул на нее.

— Монк обвинил его в измене, — ответил он глубоко несчастным голосом. — Измена по отношению к старому парламенту, который был таким неповоротливым и некомпетентным, что никому и дела не было, когда Ламберт разогнал их. А теперь уж точно они называют себя мучениками. А его назовут изменником. А как только он окажется в Тауэре, оттуда и до эшафота недалеко.

Весна 1660 года

В феврале Ламберт повернул остатки своей армии на юг, и они в изношенных сапогах пошли маршем домой. Денег не было ни на покупку провианта, ни на обмундирование. Монк быстро обогнал его и прибыл в Уайтхолл, где его встретили каменным молчанием.

Но Джордж Монк был не тот человек, которого могла расстроить непопулярность. Он расставил своих солдат по улицам Лондона, а они привыкли выполнять свою работу среди возмущенного населения. В Лондоне было гораздо легче разместить войска на постой, и вот уже спустя несколько дней на улицах не осталось никаких недовольных, выступающих в поддержку свободного парламента и Джона Ламберта. А после большого и бесплатного праздника в честь роспуска Комитета безопасности Ламберта стало возможным выпестовать и некоторый энтузиазм по поводу нового Государственного совета Монка, который он сам и возглавил.

К тому времени, когда Джон Ламберт со своей измученной армией вернулся домой, все было кончено. Он получил приказ отправиться в свое поместье в Уимблдоне и не приближаться к парламенту.

Он написал Джону Традесканту из Уимблдона. Записка прибыла, когда семья и гости сидели за обедом.

Пожалуйста, пришлите мне в этом году ваших лучших тюльпанов в горшках на сумму 300 фунтов.

— Что он пишет? — спросила Эстер у Джона, заглядывая ему через плечо, чтобы прочитать записку.

— Он пишет, что хочет купить у меня самые лучшие тюльпаны, — сказал Джон. — А вот имеет в виду что-то совсем другое.

— Он имеет в виду, что ему придется ограничиться занятиями садоводством и живописью, — жизнерадостно заметил Элиас Эшмол и взял с блюда еще кусочек запеченного окорока. — Он имеет в виду, что чаша весов склонилась в пользу Джорджа Монка, и теперь Монк будет решать, кто правит страной. И если я правильно прочитал предсказания планет, он призовет в страну короля или, по меньшей мере, назначит нового лорда-протектора.

Эстер посмотрела на Эшмола с неприязнью.

— Ну что ж, тогда нам остается уповать только на волю Божью, — резко сказала она. — Раз уж он из всех женщин в Англии ухитрился выбрать себе в жены сквернословящую прачку, то кого он выберет в короли?

Элиас Эшмол ни в коей мере не почувствовал себя подавленным.

— Я все-таки полагаю, он сумеет выбрать правильного наследника, — сказал он. — А уж тогда мы увидим, какие произойдут перемены.

— Боюсь, мы увидим как раз все то же самое, — горько возразила Эстер. — Только на сей раз все будут воевать безо всякого энтузиазма.

— Спокойно, жена, — тихо сказал Джон с другого конца стола. — Господин Эшмол — наш гость.

— Наш самый постоянный гость, — самым любезным голоском заключила Френсис, с притворной скромностью опустив голову над тарелкой.

Весной, когда Джону Ламберту самое время было наслаждаться красотой кивающих головками нарциссов и желтого морозника, ковром покрывающих клумбы его оранжевого сада, он видел только маленький квадратик голубого неба в окошечке своей камеры в Тауэре. Джордж Монк теперь был в Лондоне неоспоримым новым властелином. Ламберта судили ни за что и приговорили ни за что. На него наложили столь огромный штраф, что даже человек с таким состоянием, как он, и с такими друзьями, как у него, был не в состоянии выплатить всю сумму. Для Джорджа Монка, пока он решал во время своего последнего и самого великого взлета в жизни, кто же победит на этот раз, было крайне важно, чтобы его великий соперник был надежно убран с дороги.

Монк сражался наемником на стороне любого, кто готов был нанять беспринципный меч. Он сражался на стороне короля Карла, пока его не нанял Кромвель сражаться за парламент в Ирландии. С тех самых пор он сражался на стороне парламента. В отличие от Джона Ламберта, который жизнь положил на борьбу за написанную конституцию, защищающую права англичан, Монк провел жизнь, просто стараясь всегда быть на стороне победителя.

В апреле он решил, что победителем в итоге будут Стюарты. И, заручившись поддержкой переполненного парламента, отправил предложения Карлу Стюарту в Голландию, в город Бреда, где тот тогда находился.

— Значит, все кончено, — обратился Джон к Эстер, сидевшей на террасе, глядя в сад, где стояли свежие и зеленые деревья, а в воздухе парил чудесный аромат. — Все кончено. Они зовут Карла Стюарта назад, и вся наша борьба в течение всех этих лет не в счет. Когда будут писать историю наших дней, то время, когда жили мы с тобой, будет названо всего лишь паузой между Стюартами. И никто даже и не вспомнит, что на какое-то время мы подумали, что можно жить совсем по-другому.

— Лишь бы не было войны, — сказала Эстер. — Может быть, единственный способ достичь мира в этой стране — король на троне?