Уинстон Грэхем - Корделия

– Наверное, он порекомендует Вирджинию.

– Гм… Красивое имя.

– Она изумительно хороша собой.

– Моложе вас?

– Да. На девятнадцать лет.

Он в первый раз дотронулся до нее, положив свою ладонь на ее руку в перчатке.

– Я не могу ждать девятнадцать лет, пока она станет такой, как вы.

Карета подъехала к воротам Гроув-Холла. Стивен наклонился и, отогнув край перчатки, поцеловал ее запястье.

– Я вам не нравлюсь, да? Нет-нет, и не думайте отрицать. Вы считаете меня излишне театральным и напористым, а также думаете, что я унаследовал ирландское непостоянство. Ну, так вы правы. Все плохое, что вы можете сказать обо мне, будет справедливо. Я не стою вашей доброты. Но поверьте одному: я люблю вас. Забудьте, если хотите, все остальное, но только не это. Доброй ночи, моя радость, и до свидания.

Фортуна щедро одарила Стивена Кроссли богатством, приятной внешностью и необычайной непосредственностью. С тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет, он много раз влюблялся, так что это увлечение поначалу походило на все остальные. Но потом все изменилось.

Его поездка планировалась на неделю, но и вернувшись в город, он постарался не привлекать к себе внимания – избегал появления в клубе и держался подальше от "Варьете", где мог столкнуться с мистером Слейни-Смитом.

Правильнее всего было бы два-три месяца не показываться в Гроув-Холле, но это было чересчур для его огненного темперамента – знать, что она живет в какой-нибудь паре миль отсюда, и проводить вечера в одиночестве – только из-за собственноручно наложенной на себя епитимьи.

Временами он впадал в меланхолию, а то вдруг начинал рвать и метать, превращая жизнь – свою и окружающих – в настоящий ад. Он потерял интерес к обычным занятиям и по нескольку дней не показывался в мюзик-холле и парке отдыха, подолгу сидел дома, читал, пил и никак не мог на чем-либо толком сосредоточиться. В конце концов он заставил себя отправиться в Лондон, где обошел все второразрядные мюзик-холлы в поисках неизвестных талантов – но это делалось без души.

Для Корделии первая неделя прошла, словно в тумане. Она не знала, любит ли Стивена Кроссли, знала только, что никогда еще ей не было так тяжело. Впервые в жизни ей не удавалось найти утешение в мелких радостях бытия, и она против воли смотрела на окружающее строгим, критичным оком.

Мистер Фергюсон вернулся из Олдхэма с изрядной царапиной на щеке, о происхождении которой никто не смел спрашивать, но похоже было, что это след булыжника. Он, в свою очередь, не задавал вопросов о концерте и всю неделю пребывал в непривычно размягченном состоянии, а во время субботнего отчета, после досконального изучения представленных Корделией счетов, похвалил ее работу. Чем дальше, тем выше он ценил ее деловые качества.

К несчастью, неотвязный образ Стивена помешал Корделии в полной мере прочувствовать свой успех и проникнуться благодарностью.

В последнюю субботу марта Брук сказал за ужином:

– Кстати, сегодня я видел Стивена Кроссли. Он снова в городе и спрашивал, как мы поживаем.

Сердце Корделии совершило в груди акробатический трюк.

– Я не знал о его отъезде, – откликнулся мистер Фергюсон.

– Да, он был в Лондоне. Обычно он останавливается в отеле "Верни". Пожалуй, я последую его примеру, когда поеду туда в октябре.

– Что хорошо для Кроссли, то не обязательно хорошо для тебя, Брук.

– Можно заранее навести справки. К тому же Кроссли нетипичный представитель богемы – он больше похож на джентльмена.

– Да, мне многие говорили об этом еще до знакомства с ним. И все-таки, если человек имеет дело с мюзик-холлами… Я бы с известной осторожностью относился к его рекомендациям – особенно по части отелей.

– Он много рассказывал мне о своих мюзик-холлах. Хочет поднять уровень, чтобы их могли посещать дамы. И вообще, чтобы они больше походили на обычные театры и дарили утонченное наслаждение.

– Рад это слышать.

– В сущности, он столько раз повторял, что я просто обязан посетить "Варьете", что я не выдержал и дал обещание. Вряд ли это причинит мне вред.

– Мой мальчик, от первого визита куда бы то ни было обычно не бывает вреда, однако за первой попыткой неизбежно следует множество других. Стоит только начать. Я не хочу указывать тебе, куда ходить или не ходить, смотри сам. Я лично не собираюсь – и на месте Корделии запретил бы тебе тоже бывать в таких местах, где можно встретить женщин определенного пошиба.

– С мистером Слейни-Смитом, однако, ничего не случилось, – угрюмо заметил Брук. В присутствии Корделии нотации отца особенно действовали ему на нервы.

– Мистер Слейни-Смит, – парировал тот, – прирожденный исследователь. Уж не знаю, что привлекает его в мюзик-холле, – скорее всего, такой вид развлечений помогает ему расслабиться и отдохнуть от серьезных занятий. И вообще, это не наше дело, где он предпочитает проводить свободное время.

Корделия предприняла попытку повернуть разговор в другое русло.

– Он совсем забыл о нас.

– Вероятно, готовит новый курс лекций.

Позднее, когда они остались одни, Брук сказал:

– По-моему, Кроссли вполне порядочный молодой человек. Я обещал посетить его мюзик-холл в среду. Хотел сказать отцу, но в последний момент передумал.

– Что же ты будешь делать?

– А, что-нибудь придумаю. Скажу, что мне зачем-либо понадобилось съездить к твоим – помочь Тедди или еще что-нибудь.

– Почему не сказать правду? Не съест же он тебя!

– Нет, разумеется. Но обязательно сделает так, что я стану чувствовать себя червяком. И потом целую неделю в воздухе будет витать недовольство, что я пошел против его воли.

– Да… – она вдруг приняла отчаянное решение. – Брук, на твоем месте я не стала бы пока приглашать к нам мистера Кроссли.

– Как? Но я уже пригласил его. Ты против него что-нибудь имеешь?

– Нет… видишь ли… он мне симпатичен, но твой отец может возражать против этой дружбы.

– Не думаю. Я предложил ему навестить нас в следующую пятницу. Папа договорился с той женщиной – ну, ты знаешь, она читает лекции по восточной теософии или что-то в таком же духе. Кроссли проявил интерес.

До пятницы оставалось еще много времени: если считать с воскресеньем, целых тринадцать дней. И все же этого оказалось недостаточно, чтобы выработать правильную стратегию, в особенности если неизвестно, как поведет себя противная сторона.

Миссис Дж, Спенсер Крабб, разъезжавшая по всей Англии с лекциями о восточной теософии, оказалась малосимпатичной дамой с огромным бюстом и крупными жемчужными сережками в ушах – это все, что Корделия успела разглядеть, прежде чем ее взгляд сквозь раскрытую дверь упал на Стивена Кроссли, который только что отдал пальто Холлоузу и теперь беседовал с Бруком. Через несколько минут он вошел в гостиную и поздоровался с ней.