Уинстон Грэхем - Корделия

– Оставь меня в покое! – не крик, а дуновение ветерка; толкни – и нет его…

– Пожалуйста, Брук! – он рухнул, как подкошенный, ей на руки, но продолжал тянуться за бутылочкой. Чтобы он успокоился, Корделия вложила пузырек ему в руку и отвела его обратно. Для этого потребовались все силы. Брук повалился на кровать, дрожа всем телом и забыв о своей первоначальной цели. Корделия отнесла лекарство от греха подальше, вернулась к мужу, укрыла его костлявые ноги. Брук снова лежал на спине, обложенный подушками. Жизнь в нем еле теплилась. Он силился что-то сказать.

– Они… обещали… опубликовать мои стихи…

– Я очень рада, Брук. Уверена, они будут иметь успех.

– Нагнись, я… – она наклонилась к нему, он прошептал: – Мне очень жаль… столько хлопот, дорогая… туман вреден…

– Да. Очень вреден.

– Я не составил… завещания, Делия. Как-то… боялся… Но папа… позаботится… чтобы все было в порядке.

– Да, дорогой. Но ты поправишься.

– Слишком поздно. Я так устал. Вы с папой… поладили друг с другом, да?

– Да, – ответила Корделия.

– Я рад. Ты не такая, как… Маргарет. Она… не пыталась понять отца. Он очень добр… если попробовать понять…

– Конечно, дорогой. Но тебе вредно столько разговаривать.

– Я должен… Я люблю тебя, Делия… хочу, чтобы ты была счастлива. Когда я уйду… я уже не увижу солнца.

– До рассвета всего два часа, – возразила она.

– Не плачь, дорогая. Все будет… хорошо. Прошлой ночью… во сне… я пил чай в саду… с мамой. Она была совсем молодая… как будто… Она сказала: "Наконец-то, Брук. Я ждала тебя".

Он некоторое время молчал, сжимая ее руку. Прощальное пожатие. Время от времени его рука дергалась. Потом он попросил:

– Поцелуй меня, Делия.

Она снова наклонилась и исполнила его просьбу.

– Ты славная девушка, – прошептал Брук. – Слишком хороша для меня. Возможно, ты снова… выйдешь замуж… у тебя будут дети… Я не возражаю.

– Хочешь, я позову отца?

– Нет. Так лучше… с тобой. Подержи меня за руку, Делия. Я… Отец Небесный, прими раба Твоего… Это совсем не страшно. Я умираю…

Его пожатие ослабело, и он провалился в сон. Холодный пот на его лице высох; рот остался открытым. Корделия сидела рядом и наблюдала за ним. Иногда до нее доносилось его слабое дыхание.

Когда утром приехал мистер Плимли, он сказал, что температура начала снижаться и появилась слабая надежда на выздоровление.

Еще пять дней положение оставалось критическим. Преодолев, с поразительной цепкостью, главное препятствие, Брук оказался неспособным двигаться дальше. Огонек его жизни едва мерцал и постоянно грозил угаснуть, но каким-то чудом продолжал гореть.

Все с той же самоотверженностью, в основе которой, помимо всего прочего, лежала и нечистая совесть, Корделия выхаживала Брука так, словно от этого зависела ее собственная жизнь. Она еще раз написала Стивену; он ответил, что здоров и только ждет, чтобы срослась кость. Тогда его станут вызывать на допросы.

К следующему понедельнику появились первые признаки выздоровления. Брук начал принимать пищу. Корделия решила, что может позволить себе попытку увидеться со Стивеном. В ней подспудно жило подозрение, что он преуменьшает свои страдания, чтобы не причинять ей беспокойства. Мистер Фергюсон уехал на фабрику; Корделия доехала до Пиккадилли и, отпустив карету, пешком дошла до госпиталя. Ей сообщили, что мистер Кроссли вчера выписался.

Корделия растерялась.

– Он оставил адрес?

– Да, мэм. Он уехал домой. Вот, пожалуйста.

– Спасибо, я знаю, где он живет.

Вновь очутившись на улице, Корделия заколебалась. Удобно ли навестить Стивена? Вдруг там окажется его отец? Но ведь он и так все знает. Может быть, ей удастся развеять его предубеждение? Все равно эта новость скоро станет достоянием гласности.

Ей долго не удавалось найти кэб, и она подъехала к дому Стивена около четырех часов. Нужно поторапливаться, чтобы успеть вернуться домой раньше мистера Фергюсона.

Девушка, открывшая дверь, с хорошо усвоенной невозмутимостью посмотрела на нее.

– Скажите, пожалуйста, мистер Кроссли дома?

– Да, мэм. Как прикажете доложить?

Корделия подождала несколько минут в гостиной, а затем вслед за горничной поднялась наверх. Сердце бешено колотилось в груди: наконец-то она его увидит!

Стивен лежал в постели. При виде Корделии на его лице вспыхнул румянец; она еще не видела, чтобы он так краснел. Пока не ушла горничная, они держались официально; Стивен выказывал легкую тревогу. Потом они очутились друг у друга в объятиях.

– Любимый!

– Делия! Я не ожидал… Откуда ты узнала?…

– Я была в госпитале. – Что-то в его голосе побудило ее объяснять дольше, чем было нужно. Он был все так же красив и энергичен, не то что Брук. Не болен, только ранен, это большая разница.

– Я вчера выписался. Но, Делия, ты немного поспешила с приездом. Я тебе написал…

– Это имеет какое-то значение? Твой отец здесь?

– Нет, но он может нагрянуть. Расскажи мне в двух словах… Как Брук?

– Немного лучше. Ну, не дуйся.

– Не хочу лицемерить. Могу поклясться, это ты своими заботами вытащила его из могилы.

– Я лишь выполняла свой долг. Это была ужасная неделя.

Он взял ее руку в свою – теплую, с красивыми длинными пальцами.

– Могу себе представить. Бедняжка!

– Не будем больше об этом говорить. Я так боялась, что твоя рана опасна!

Он засмеялся.

– Я бы выписался на другой день, если бы не нога. И вот теперь беспомощен, как бабочка, пришпиленная к листу бумаги. Еще несколько недель постельного режима. Делия, мне никогда не забыть тот ад!

– Как вышло, что… Дэн Мэссингтон?…

– Рассказывают, его нашли на лестнице. Делия, сегодня вечером я жду полицейского инспектора, они ищут козла отпущения. Не хочу тебя впутывать. Потом я дам знать…

– Да, дорогой. Напиши мне.

– Просто ужасно, что ты снова должна уходить. Я постоянно думаю о тебе – и вот теперь, когда ты рядом… Как скоро ты сможешь оставить Брука?

– Пока еще не могу. Он тяжело болен и полностью зависит от меня. Если я брошу его в таком состоянии, с ним может случиться удар.

– А ты не думаешь, что я тоже нуждаюсь в уходе?

– О да, – Корделия улыбнулась. -Я бы с удовольствием. Через несколько недель…

– Они ничего не заподозрили?

– Им не до того. Брук был при смерти, и его отец совсем извелся. На какой день назначено судебное разбирательство?

– На пятницу. Уезжай от Фергюсонов, пока им ничего не известно. Номер в гостинице все еще за тобой. Уезжай как можно скорее!

Они ненадолго замолчали и вдруг, почувствовав, что у них мало времени, заговорили быстрее:

– Стивен, ты уверен, что все будет хорошо?

– Конечно.

– Ты все еще… хочешь действовать, как мы условились? Ничего не изменилось?