Уинстон Грэхем - Корделия

Стивен нетерпеливо пыхнул сигарой.

– Я не собираюсь испытывать вашу лояльность. Просто я всегда питал слабость к миссис Фергюсон. Мне казалось, что она заслуживает более интересной жизни.

– Ну, они часто устраивают концерты. Старик весьма гостеприимен. И потом, она заботится о ребенке.

– Ребенке? – встрепенулся Стивен. – Клянусь всеми святыми, я не знал. Ничего об этом не слышал. – На его лице появилось горькое выражение. – Совсем ничего.

Они немного помолчали, потом в глазах Стивена что-то блеснуло.

– Сколько ему?

Роберт внимательно посмотрел на своего гостя и наклонился к спаниелю.

– Яну? Э… скоро два года.

Собака поднялась на все четыре лапы, встряхнулась и снова улеглась у ног хозяина.

– В таком случае, – медленно произнес Стивен, – конечно… Да, ей, разумеется, есть чем заняться. Я не представлял, что у Корделии ребенок. Она очень изменилась?

– Я бы не сказал.

– И, разумеется… Брук очень доволен собой? Как же – еще один Брук… еще одна тень старика Фергюсона!

– Не думаю, что такая особа, как миссис Фергюсон, позволит воспитать своего сына вопреки собственным принципам.

Стивен долгим взглядом посмотрел на врача.

– Думаете, она живет своим умом?

– Да.

– Может быть, вы и правы.

Они несколько минут поболтали на общие темы. Но интерес гостя явно иссяк. Он задавал вопросы, но вряд ли слушал ответы. Наконец он докурил сигару и раздраженно швырнул окурок в камин.

– Что ж, не буду больше отнимать у вас время. Должно быть, ваша жена недовольна…

– Я не женат.

Их взгляды встретились.

– Правда? Как странно.

– Почему?

– Сам не знаю. Просто подумалось, – Стивен встал.

– А вы? – спросил Роберт.

– Я -нет. Уже нет. Несколько месяцев назад я получил развод.

– Вам не повезло.

– Да… Странно все обернулось. Смешная штука жизнь, Берч!

– Вы надолго в Манчестер?

– Нет. Завтра или послезавтра уезжаю.

– И куда?

– Какое-то время поживу в Лондоне. А потом, может быть, вернусь в Штаты. Хорошая страна. Я еще не решил.

На прощанье Стивен спросил:

– Доктор, вы циник?

– Не знаю. Не думаю. Просто стараюсь видеть вещи такими, как они есть.

– Я тоже когда-то. Но как смотреть на вещи, если их нет?

Роберт помедлил с ответом.

– Не знаю. Может быть, понемногу привыкнете. Я врач, а не философ.

– Мне почему-то казалось, что вы должны знать. Ни у кого нет ответа на этот вопрос. Интересно, Слейни-Смит получил ответ?

Они с минуту помолчали. Шуршали, опадая, листья.

– В любом случае, – произнес Стивен, натягивая перчатки, – я не собираюсь следовать его примеру. По крайней мере сейчас.

Стоя на верхней ступеньке крыльца, Роберт Берч провожал Стивена взглядом, пока тот не скрылся из виду. Потом вернулся в дом и закурил трубку.

Он сам не знал, почему изменил возраст сына Корделии. Это был импульс, рожденный чудовищным подозрением, внезапно возникшим в его мозгу. Подозрением, которое исчезло, прежде чем он успел его сформулировать. Однако он чувствовал, что, если не принять меры, оно может вернуться.

Когда наденешь юбочку

С голубенькой каймой?

Когда назначит встречу мне

Мой Джонни дорогой.

Три маленькие девочки в передничках, с разноцветными ленточками в волосах, так старательно выводили слова непритязательной песенки, словно от этого зависела их жизнь. Своими тонкими голосками они тщательно выговаривали каждое слово, не всегда попадая в такт мелодии. Кругом стояли и сидели еще одиннадцать детишек, приглашенных к Фергюсонам на Рождество, – в накрахмаленных жабо и с довольными личиками после вкусного угощения. Чуть поодаль, смущенные и немного не в своей тарелке, толпились взрослые: Эсси, миссис Блейк, тетя Тиш, миссис Торп, миссис Трэнт, миссис Слейни-Смит (спустя пятнадцать месяцев так и не снявшая траура) и жена викария миссис Шрайк в юбке с желтой отделкой и с "Манчестер Гардиан" в руках.

Корделия носилась взад-вперед, оживляя ход вечера, больше похожая на старшую сестру Вирджинии, чем на мать Яна. Эсси, бывшую всего на два года старше нее, замужество и материнство превратило в солидную матрону. Корделия же, несмотря на все пережитое, почти не изменилась. Вот уже пять лет она твердой рукой управляла домом, во много раз большим, чем у Эсси; весь последний год успешно руководила – в отсутствие мистера Фергюсона – красильнями (это вызвало удивление у ее родных и толки в городе), однако, когда это не требовалось, из властной вновь становилась, к удовольствию своей матери, такой же ласковой, непосредственной девушкой, которую несколько лет назад каким-то образом угораздило войти в эту богатую, всеми уважаемую семью.

Недоставало только дяди Прайди. Его давно обещанный визит в Лондон состоялся в октябре, а через три недели после возвращения он, как о чем-то само собой разумеющемся, объявил, что снял там на несколько месяцев квартиру и вот-вот уедет.

Сама мысль о том, что какой-нибудь член семьи выйдет из сферы его влияния, вызвала у мистера Фергюсона резкое неприятие. Он убеждал, что это напрасная трата денег, неуважение к семье, что Прайди становится игрушкой в руках честолюбивых южан; предрекал брату горькое разочарование, крах иллюзий, возможно, даже ущерб здоровью; однако, к его большой досаде, Прайди потрещал пальцами и пошел укладывать вещи.

Он отбыл рано утром в пятницу в двух экипажах: один был битком набит чемоданами, книгами и записями, а в другом разместились он сам, виолончель и восемь клеток с крысами, мышами, землеройками и препарированными органами. В дорогу он надел купленный тридцать восемь лет назад длиннополый сюртук, белый жилет и желтые клетчатые брюки. Он также приобрел в Лондоне желтый котелок, но тот оказался маловат и еле держался на его густой седой шевелюре.

– До свидания, дядя Прайди, – Корделия ласково поцеловала его в плохо выбритую щеку. – Надеюсь, вы нас как-нибудь навестите? Мы будем скучать, особенно Ян.

Дядю Прайди терзали сомнения.

– Эти клетки… Я изготовил их вручную, буквально собрал из кусочков. Где-то недостает гвоздей, где-то перегрызены прутья. Не хотелось бы помещать их на крышу. Как вы думаете, они выдержат?

Пока он говорил, несколько глаз-бусинок пялились на них из клеток.

– Дать вам веревку?

– Попытка не пытка, – дядя Прайди рассеянно сдвинул котелок под опасным углом. – Не думайте, что я собираюсь вечно жить в Лондоне. Не понимаю тамошний народ. Слишком учтивы. Вы сами обязательно приезжайте навестить меня – вместе с Яном. Надеюсь, моих землероек не укачает в поезде?

– Вы сами справитесь на вокзале или вас проводить?

– Моя квартирная хозяйка – весьма любезная женщина. Кое-что смыслит в приготовлении пищи. Это большая редкость. Жаль только, у нее голос типичного кокни – прямо как напильник. Трещит без умолку. Ну, до свидания, дорогая. Я напишу вам сразу же, как только приеду.