Зия Самади - Избранное. Том 2

— Неужели поднимет?

— Подумаешь! Наш Гани не то что лошадь — и быка поднимет!..

— Хорошо, но зачем ночью-то?..

— Не говори… И куда они заспешили?

— Баям, видно, невтерпеж, так позабавиться захотелось…

— Эх, а вдруг не поднимет?..

Пока дехкане шумели, уже вывели коня и Хемит-бай подошел к своему скакуну, статному, поджарому выхоленному жеребцу с сильной и гордой шеей и стройными ногами. Он долго стоял возле него, поглаживая по холке, целуя в лоб, обняв за шею…

— Ну хватит, хватит, что ты словно с женой прощаешься, — прикрикнул мираб.

На середину площадки вышел Гани в одной рубашке, с засученными рукавами, мощно и спокойно ступая могучими ногами. Он почти вырвал поводья из рук Хемита. Погладил жеребца по холке, успокаивая, и обратился к людям:

— Сейчас я с помощью аллаха и вашей подниму этого коня!

Гани с левой стороны подступил к скакуну, обхватил крепкими толстыми руками его передние и задние ноги, стремительно поднырнул под брюхо и резко приподнялся. Все это было сделано так быстро, что жеребец даже не успел пошевелиться и лишь оказавшись в воздухе, тревожно встрепенулся, но, плотно сжатый мощными руками батура, снова затих. Когда скакун задергался в руках Гани, батур слегка пошатнулся, но быстро выровнялся и сделал первый шаг. Толпа выдохнула единый облегченный вздох и напряглась в одном порыве, словно на плечах каждого человека лежал сейчас этот конь.

— Молодец, Гани!

— Слава Гани! Ура!

Пройдя десять шагов, батур осторожно, словно маленького ребенка, поставил скакуна на землю. Дехкане бросились к Гани и подняли его на руках!

— Молодец, Гани! Ох, молодец!

— Слава, слава Гани! Слава нашему богатырю!

— Не подвел ты нас, Гани!

Возгласы и гомон долго не утихали, возбужденные люди поздравляли друг друга, обнимались, смеялись…

— Ты весь в поту, смотри не простудись, — с нежной заботливостью сказал Касым, набрасывая на плечи Гани свой халат: лицо башмираба светилось гордостью за молодого батура. Баи, кокбеши, шанъё отвернулись и отошли подальше — смотреть на это они были не в силах.

— Носи на здоровье, Гани!

— Спасибо, Касым-ака!

И снова раздались возгласы радости — дехкане шумели так, будто это каждому из них накинул на плечи свой роскошный халат сам Касым-мираб.

— Ну что, конь теперь тоже мой?

— Конечно, ведь ты его выиграл, — ответил мираб.

Люди взволновались еще больше.

— Да как еще выиграл, такое не каждому дано. А?..

— Такого я еще не видывал…

— А конь-то, конь-то какой — как раз для Гани…

— Смотрите, какая стать, шея, ноги!..

— Ну хватит, хватит вам! — заорал вдруг Хемит.

— Эй, бай, надо уметь проигрывать.

— Не умеешь проигрывать — не спорь.

— Смотрите, не упустите скакуна, он испугался шума.

— Такому коню никакой шум не страшен…

Волны веселого возбуждения прокатывались по толпе.

— Садык-ака здесь? — спросил Гани, когда гомон немного стих.

— Здесь я, здесь, сынок… За тебя аллаху молился и, слава ему, ты победил.

— Иди сюда.

Через толпу пробрался к Гани старик Садык в оборванной одежде.

— Я знаю, всю твою жизнь у тебя не было собственного коня. Вот тебе мой подарок, поезди на старости лет на этом скакуне.

— Ты что выдумал? — воскликнул пораженный Садык.

— Держи, тебе говорят! — Гани передал поводья старику.

— Вот это да!

— Ну и молодец Гани, таких мало на белом свете!..

Снова поднялся шум.

— Постой, постой! — сквозь толпу к своему победителю протискивался Хемит. — Сколько хочешь денег возьми, а коня верни! Прошу-тебя!

— Теперь это не мой конь, хозяин его Садык-ака, у него спрашивай.

Байский сын повернулся к Садыку.

— Этот конь для меня священный. Это подарок моего Гани. Пусть хоть сам жанжун [15] Жанжун — генерал-губернатор ( китайск. ). за ним придет — не отдам, — выпрямляя сгорбленную спину, произнес старик, по-молодому вскочил на коня и погнал его вперед:

— А ну, дорогу! Дорогу!..

Люди молча расступались перед оборванцем Садыком…

Есть поговорка: «Конь — крылья джигита». Наверно, она была сложена именно о таких скакунах, как тот, на котором мчал сейчас Гани. Его стать, его резвая рысь казались неповторимыми. Кто бы угнался за ним, когда он, набирая скорость, несся по степи с развевающейся гривой, несся, как птица, почти не касаясь ногами земли. Человек, знающий истинную цену лошади, никогда не спрашивает, сколько она стоит. За этого скакуна Гани предлагали целый табун, но он только смеялся. Конь был подарен Гани его другом Галданом. И они так подходили друг к другу — всадник и скакун, увидишь — глаз не оторвешь!..

Гани скакал по степи, сам не зная, куда он направляется. Трудные думы не отпускали его. Он вспоминал, как вчера на хашаре тощий дехканин Нурахун говорил, что кумульцы, возможно, и зря выступили, что неизвестно, чем закончится их движение. Гани и сейчас продолжал горячий спор с Нурахуном, но, как и вчера, убедительные доказательства не приходили к нему.

«Ну что за народ у нас? „Накормишь — поем, бить станешь — щеку подставлю“ — так и ходят все, любому горю не удивятся, любому насилию противиться не станут… Или и вправду от судьбы не уйти и каждый может прожить жизнь лишь так, как это ему аллахом отмерено? Одному — отары и табуны, богатые земли и сады, другому — голод да холод, страдания да гибель?»

Гани не заметил, как начал говорить вслух, конь же его, услышав голос хозяина, стал прислушиваться, ожидая команды…

Гани пришли в голову назидания мулл, которые он слышал с самого детства: «Надо терпеть, этот мир не для тебя, тебя ждет блаженство в ином мире, но придет оно только к терпеливому и покорному…» Лет десять назад он слепо верил подобным назиданиям, ждал блаженства на том свете, и ничего не желал на этом. Теперь же у него не хватит проклятий для мулл, которые одурманивают народ лживыми сказками. Почему же все так переменилось? Или Гани перестал верить в бога? Нет! Он и сейчас верит в аллаха, те, кто отрицают аллаха, его, Гани, враги. Но только сама жизнь научила его отличать правду от лжи, вздорное пустословие от истинной веры. «А забавно выходит! Аллах, который так любит мусульман, этот мир отдал неверным, а „тот“ оставил для правоверных? Здесь хорошо кафирам, а „там“ мусульманам? Ха-хах-ха. Помню, однажды ахун сказал: „Голосом падишаха говорит аллах. Нужно беспрекословно выполнять приказы правителей“. Это же значит связать народ по рукам и ногам!.. Ну так что же делать? Поднять газават и навести здесь порядок? Но ведь мы же прольем кровь мусульман, а это грех…»

Лишь подъехав к бахче Нусрата, Гани опомнился. Как он здесь очутился? Конь привел его сюда или он сам, не замечая, направлял его?..