Филиппа Грегори - Королевская шутиха

Наконец, в пятницу — постный день, когда долгожданного гостя было нечем угостить, кроме выловленного из пруда карпа, — к дому Филипсов подъехала целая процессия. Всадники двигались по двое: ладные, в ливреях с гербом Дадли. Впереди ехал знаменосец со штандартом. Сам сэр Роберт был похож на молодого короля. Прикрыв ладонью глаза от низкого зимнего солнца, я присмотрелась к его спутнику, в котором узнала Джона Ди. Теперь — преподобного Джона Ди, капеллана епископа Боннера.

Я поднялась на галерею второго этажа, где часто играла с Дэнни. Отсюда мне была видна вся процессия и церемония встречи. Входная дверь распахнулась настежь. Эми Дадли стояла, сцепив перед собой руки. Просто образец самообладания. Я догадывалась, чего ей стоит это самообладание. Она наверняка была готова броситься к нему на шею. Семья Филипсов торопилась занять свои места, чтобы должным образом приветствовать именитого гостя, когда он войдет в дом.

Сэр Роберт остановил лошадь, спрыгнул на землю, отдал поводья подбежавшему конюху и обернулся через плечо, что-то сказав Джону Ди. Затем он поклонился жене и поцеловал ей руку, словно отсутствовал всего пару дней, а не большую часть их брачной жизни.

Леди Дадли сделала неглубокий реверанс, после чего соизволила заметить присутствие Джона Ди, которого приветствовала легким наклоном головы, выказывая мало учтивости папскому курату. Я улыбнулась, думая, что Роберту вряд ли понравится столь пренебрежительное отношение к его другу и наставнику. Казалось бы, при ее набожности Эми должна была только радоваться приезду духовного лица.

Я подняла Дэнни на руки. Он обрадовался и заулыбался, но, как всегда, ничего не сказал. С ребенком на руках я медленно пошла к лестнице и стала спускаться. Возле главного зала, словно солдаты на смотре, выстроилось все семейство Филипсов и их старшие слуги. Когда сэр Роберт вошел, мне показалось, что вместе с ним, осветив переднюю, вошло солнце. Его широкие плечи почти касались дверного проема, а на лице играла знакомая мне улыбка уверенного человека.

Я не впервые видела Роберта Дадли во всем блеске, но это зрелище изумляло всегда меня. Годы неволи оставили на его лице всего лишь две глубокие морщины возле рта и выражение некоторой жесткости в глазах. У него был вид человека, познавшего тяготы поражения и научившегося жить с этим ощущением. Но во всем остальном он был полон того же юного очарования, как и в нашу первую встречу на Флит-стрит, когда я увидела ангела рядом с ним и мистером Ди. Его волосы не поседели, оставаясь такими же густыми и вьющимися, глаза смотрели дерзко и весело, а рот был готов улыбаться. Это был человек, привыкший обращаться с королями и принцами как с равными.

— Я очень рад вновь оказаться с вами, — сказал сэр Роберт, обращаясь ко всем. — Хочу поблагодарить всех, кто верно служил мне и моей семье, пока я… отсутствовал.

Он помолчал.

— Уверен, вам не терпится узнать новости о королеве.

Сэр Роберт взглянул на лестницу и впервые увидел меня одетой как женщина. Его удивленный взгляд вскользнул по моему платью с вырезом, которое я сшила с помощью миссис Оддингселл. Наверное, его поразили мои длинные темные волосы, убранные под капюшон платья, и смуглый ребенок у меня на руках. Сэр Роберт замешкался, разглядывая меня, потом лишь качнул головой и продолжал приветственную речь.

— Королева сейчас удалилась в родильную комнату, где ожидает рождения сына. Король вернется в Англию, как только родится ребенок. Сейчас Филипп защищает границы своих владений в Испанских Нидерландах. Он поклялся отбить Кале у французов. Принцесса Елизавета навестила сестру и пожелала ей благополучного разрешения от бремени. Сама принцесса пребывает в добром здравии, прекрасном настроении и, слава Богу, радует весь двор своей красотой. Она сказала королеве, что не выйдет ни за какого испанского принца или того, кого выберет ей король. Она останется невестой Англии.

Такой рассказ о придворных новостях показался мне весьма странным, однако слуги с удовольствием его выслушали, а упоминание имени принцессы вызвало одобрительный шепот. В Сассексе, как и по всей стране, люди были весьма враждебно настроены к королеве. В потере Кале винили, прежде всего, ее, поскольку она, нарушив семейные традиции и рекомендации государственного совета, втянула Англию в войну с Францией. Ее винили не только в бездарно окончившейся войне. Голод, ненастная погода, неспособность выносить и родить ребенка — она была повинна и в этом. И, конечно же, ей не могли простить уничтожения еретиков.

Рождение здорового сына — только это могло отчасти искупить вину Марии перед народом. Отчасти, потому что многим хотелось, чтобы она умерла бездетной и корона перешла бы к Елизавете. Конечно, лучше бы в Англии появился король, но откуда его взять? Елизавета воспринималась доброй протестантской принцессой, которая станет такой же доброй и заботливой королевой. Народу нравился ее решительный отказ выходить за испанского принца и намерение вообще не связывать себя узами брака, что явствовало из последних слов сэра Роберта.

Слуги стали расходиться, вполголоса обсуждая услышанное. Сэр Роберт тепло пожал руку хозяину дома, поцеловал в щеку хозяйку, а затем повернулся ко мне.

— Ханна? Неужели это ты?

Я медленно спустилась вниз, отлично сознавая, что леди Дадли сейчас следит за каждым моим шагом.

— Здравствуйте, сэр Роберт.

Сойдя с лестницы, я сделала реверанс. С ребенком на руках.

— Честное слово, я бы тебя не узнал. Наконец-то девчонка Ханна выросла из своих мальчишеских штанов! Ты научилась ходить в платьях? А в туфлях на высоком каблуке? И еще ребенок на руках. Ну и метаморфоза!

Я улыбнулась, чувствуя сверлящий взгляд Эми.

— Это мой сын. Я так благодарна, что вы помогли нам спастись из Кале.

— Жаль, я не мог спасти их всех, — помрачнев, сказал сэр Роберт.

— Есть какие-нибудь новости оттуда? — спросила я. — Мой муж и его родные остались там. Вам удалось переслать туда мое письмо?

— Не все так просто, — ответил сэр Роберт, качая головой. — Я отдал письмо своему надежному слуге и велел передать одному рыбаку, который не боится заходить во французские воды. Если этот рыбак повстречает какой-нибудь французский корабль, то передаст письмо французам, а уж они доставят твое послание в Кале. Большего для тебя я пока сделать не могу. Мы до сих пор не знаем о судьбе наших пленных. Мы даже еще не начинали мирных переговоров. Король Филипп будет держать нас в состоянии войны с Францией, пока это ему нужно, а королева не смеет возразить. В таких случаях бывает обмен пленными, но одному Богу известно, когда это произойдет.

Он встряхнул головой, словно прогонял воспоминания о падении неприступной крепости.