Барбара Картленд - Нежеланная женитьба

— Ну что вы, конечно, нет, — ответил герцог и, взяв ее за руку, усадил рядом с собой на софу.

Почувствовав, как дрожь пробежала по ее телу, он еще крепче сжал ее пальцы.

— Мы были так счастливы, Онора, с тех пор, как приехали сюда, — заметил он. — И поэтому я предлагаю, если вы, конечно, не против, поехать куда-нибудь, где нас никто не смог бы побеспокоить.

Заметив на ее лице недоуменное выражение, он добавил:

— Боюсь, что, пока мы будем здесь, к нам то и дело будут наезжать с визитами.

Щеки Оноры окрасил слабый румянец, и, отвернувшись от герцога, она проговорила:

— Я слышала… сегодня вечером сюда приезжала тетя Элин, но… быстро уехала.

— Она привезла кое-какие свадебные подарки, и нам необходимо как можно скорее написать благодарственные письма дарителям, — бесстрастно проговорил герцог.

— А почему она… не захотела встретиться со мной?

— У нее не было времени.

— Как… я рада! — вырвалось у Оноры. Она немного помолчала и добавила: — Может быть, вы считаете, что мне не следовало этого говорить, но… я так счастлива здесь… что побоялась… как бы тетя не омрачила этого счастья.

— Поскольку и у меня нет никакого желания, чтобы она или кто-то другой это делал, — заметил герцог, — может быть, мы с вами, Онора, поедем в Шотландию?

На лице Оноры появилось неподдельное удивление.

— У меня есть дом на севере Сазерленда, где я обычно провожу август или сентябрь, — продолжал герцог. — Он очень уютный, хотя небольшой, и расположен в укромном уголке. В это время года река там кишмя кишит лососем и только-только начинает распускаться вереск.

Выражение удивления сменилось на лице Оноры полным восторгом.

— Больше всего на свете мне хотелось бы поехать с вами в Шотландию и увидеть все эти красоты! — воскликнула она. — Папа часто рассказывал мне, как ему там понравилось. Было бы просто замечательно поехать туда… вместе с вами.

— Тогда не будем откладывать нашу поездку, — сказал герцог. — Удобнее и быстрее всего туда можно добраться по морю.

— Это было бы великолепно, — согласилась Онора. — Не знаю, как мне благодарить вас за такой щедрый подарок!

Герцог, не выпуская ее руки из своей, взял ее за другую руку.

— Скажите мне, Онора, вы и вправду хотели бы поехать в Шотландию именно со мной? Значит, и я являюсь причиной вашего счастья?

— Ну конечно! — воскликнула Онора. — Вы были так добры ко мне… в эти… последние несколько дней, что я чувствую…

Она замолчала, словно боясь сказать лишнего, и герцог тихонько сказал:

— Прошу вас, договаривайте.

Онора покачала головой. Тогда он, по-прежнему не повышая голоса, попросил:

— Взгляните на меня, Онора.

Секунду поколебавшись, она послушно подняла к нему лицо.

Одного взгляда на нее герцогу было достаточно, чтобы понять — Онора явно смущена. Но в этот момент легкая дрожь прошла по ее телу, и герцог почувствовал, что небезразличен ей.

— Хотите я кое-что вам скажу? — спросил он проникновенным голосом.

Она молча смотрела на него, не отводя взгляда, а он между тем продолжал:

— Вы только что сказали мне, что в эти несколько дней были как никогда счастливы. У меня точно такое же чувство. Мне кажется, то, что мы оба ощущаем, есть не что иное, как начало любви.

Онора по-прежнему не отрывала от него взгляда, только на щеках у нее мало-помалу появлялся румянец — так рассвет окрашивает краешек неба в розовый цвет. Герцогу показалось, что краше своей жены он никого никогда в жизни не видел.

Пальцы ее дрожали, грудь порывисто вздымалась. Ласково глядя на нее, герцог проговорил:

— Я люблю вас, дорогая, но я боялся признаться вам в этом, чтобы не напугать.

— Я… я не боюсь, — прошептала Онора. — Но… вы и вправду уверены… что любите меня?

— А какие чувства вы сами ко мне испытываете?

Онора, потупив взор, проговорила дрожащим голоском:

— Все, что… мы делаем… так замечательно… так чудесно… Мне кажется… такого со мной еще никогда не было.

— А почему вам так кажется?

Секунду ему казалось, что она никогда не осмелится признаться.

— Потому что… вы рядом, — наконец тихонько прошептала она.

— Моя радость, то же самое и я чувствую по отношению к вам.

Герцог осторожно обнял ее и притянул к себе.

Почувствовав, как трепещет ее тело, он понял, что такого с ним еще никогда не бывало. Ни разу в жизни ни одна женщина не была ему настолько дорога, что хотелось защищать ее и беречь.

Прижав ее к себе еще крепче, герцог проговорил:

— А вы и вправду уверены, абсолютно уверены, что больше не боитесь меня?

— Я люблю вас, — сказала Онора. — Но я… не знала, что любовь может быть… такой.

— Какой же? — спросил герцог, чуть ли не касаясь губами ее губ.

— Как солнце и музыка… цветы и небо… — прошептала Онора.

Последние слова она произнесла невнятно, и герцог понял — она ждет, когда он ее поцелует. Его губы коснулись ее мягких и нежных губ, и герцога пронзило острое ощущение счастья. Такого с ним еще никогда не бывало, да он и не представлял себе, что можно испытывать подобное.

Он целовал ее со всей нежностью, на какую только был способен, словно она была какое-то бесценное сокровище.

Онора доверчиво прильнула к нему, и герцог понял, что она испытывает те же чувства, что и он. Он принялся целовать ее еще более страстно.

Наконец оторвавшись от ее губ, он тихо проговорил:

— Я люблю, я обожаю тебя, моя родная, желанная. А ты меня любишь?

— Я люблю… тебя, — ответила Онора. — Мне кажется… на свете есть… только ты.

Герцог снова поцеловал ее.

— А когда ты… впервые понял… что любишь меня? — спросила Онора, когда вновь обрела способность говорить.

— Когда я нес тебя наверх, после того как ты упала в обморок, я уже знал, что всегда буду защищать тебя и больше не позволю, чтобы ты подвергалась опасности.

— И ты был тогда… так добр ко мне… и так хорошо меня понимал.

— Я думал, что ты во мне нуждаешься, моя радость.

— Так… оно и было.

— А потом, — продолжал герцог, — с каждой минутой я влюблялся в тебя все сильнее и сильнее, пока уже не смог этого скрывать.

— Неужели ты и вправду меня любишь? Прошу тебя, скажи мне об этом еще раз.

Герцог вновь прильнул к ее губам и, немного погодя отстранившись, потянул ее за руку.

— Может быть, поднимемся наверх, моя хорошая?

Она затаила дыхание, и он быстро прибавил:

— Обещаю, я не сделаю ничего против твоей воли. Но, моя радость, хотя целовать тебя доставляет мне несказанное наслаждение, поцелуи — это лишь начало любви, и мне еще многому нужно будет тебя научить.

Спрятав лицо у него на груди, Онора прошептала:

— Я хочу… чтобы ты научил меня… И теперь, когда я знаю… что ты меня любишь… я хочу… чтобы у нас с тобой… был ребенок.