Барбара Картленд - Терпеливый жених

Граф с тоской вспомнил ожидающую их домашнюю неустроенность и вновь бросил взгляд на свою молодую жену.

Девушка сидела, отвернувшись к окну и, по-видимому, не желая продолжать затеянный им из вежливости разговор.

Наконец они проехали Монкс Вуд, и лошади слегка замедлили бег, приближаясь к деревне, где и располагался легендарный Рейнбернский замок.

Всматриваясь в безлюдные кривые улочки, граф понял, что все жители собрались у главных ворот в надежде поприветствовать молодоженов.

Совершенно неожиданно графу захотелось остановить лошадей и, как полагается, представить свою молодую жену людям, которых знал он всю жизнь, которые верой и правдой служили его покойным родителям.

Огромным усилием воли юноша подавил возникшее желание, ибо осуществить его не представлялось никакой возможности.

Девушка до сих пор так и не отбросила с лица густую вуаль. А что, если она уродина? Или, хуже того, вдруг ее лицо обезображено какой-нибудь болезнью?

Однако он не может оставить без ответа собравшихся людей!..

Внезапно графа посетила идея. Он поблагодарит свой народ, ибо не заметить эти искренние детские улыбки и полные цветов руки женщин было бы верхом неприличия.

Когда лошади подъехали к деревенским воротам, граф приподнял занавеску и, распахнув маленькое окошко, просунул в него руку.

Всего лишь один приветственный взмах, — и взволнованная толпа осталась позади.

Граф интуитивно почувствовал, как сидящая рядом девушка вжалась в сиденье, отворачиваясь от любопытных людских взглядов.

Она не хотела, чтобы на нее смотрели, по-видимому, желая поскорее остаться одна.

Должно быть, с ней действительно приключилось что-то ужасное, подумал юноша, и теперь она всячески скрывает свое изуродованное лицо.

Вот они, очередные козни лорда Фрезера!

Этот человек пошел на обман, вероломно подсунув ему свою дочь, которая оказалась к тому же и уродиной. Он ни словом не обмолвился об этом графу, как следовало бы поступить в данном случае джентльмену.

Осознав, что попал в хитроумно расставленную ловушку, юноша чуть не задохнулся от ярости. Хотя…

Даже если бы он знал обо всем заранее, разве смог бы он хоть что-то изменить?

Ответ был жесток и предельно ясен.

Ничего!

Рейнбернское поместье отчаянно нуждалось в деньгах, следовательно, его владельцу оставалось только принять их вместе с хитро навязанными условиями.

Занятый этими мрачными думами, граф не сразу заметил, что лошади остановились перед воротами замка.

Там уже столпились слуги в ожидании хозяина с молодой женой.

Немного помедлив, он вышел из коляски и приветственно помахал людям рукой.

Какая-то молоденькая горничная, видимо, из недавно прибывших, осыпала его нежными розовыми лепестками.

Толпа замерла, ожидая, что сейчас выйдет невеста, но та почему-то медлила.

Граф протянул руку, чтобы помочь ей сойти с высоких ступенек коляски. Но девушка вдруг покачнулась, и ему показалось, что она сейчас упадет.

Не дожидаясь этого, он ловко подхватил ее на руки. Маленькая головка безжизненно повисла у него на плече, и он понял, что девушка лишилась чувств.

Взволнованные жители растерянно молчали, не зная, что предпринять.

Граф легко взбежал по ступенькам с невестой на руках. Девушка была удивительно легкой, словно ребенок.

Уже в холле граф увидел, что рядом с ним находится верная миссис Шеферд.

— Милорд, — мягко произнесла она, — отнесите ее светлость наверх. Комната уже приготовлена. Я сейчас приведу здесь все в порядок и поднимусь к вам. А вам пусть поможет Эллен.

Эллен совсем недавно приступила к должности горничной, но девушкой оказалась умной и расторопной.

Граф отметил это вчера, наблюдая, с каким усердием она чистила ковры в большой зале.

Его всегда радовало, когда с первых же дней работы люди проявляли верх трудолюбия и ответственности.

Вот и сейчас девушка, не тратя времени на расспросы и вздохи, легко взбежала по крутым ступенькам на верхний этаж и отворила дверь, ведущую в комнату молодой графини.

Вопреки устоявшейся традиции, граф наотрез отказался уступить в распоряжение своей жены бывшие материнские покои.

Там, после ее смерти, все осталось нетронутым.

Для юноши это место было священным, и он не мог позволить войти туда человеку, которого никогда не видел и тем более не питал доверия.

Даже Бэзил Берн не осмелился нарушить царивший в комнате порядок.

Какие-то вещи он, разумеется, прибрал к рукам. Например, золотой набор старинных расчесок с выгравированными на них инициалами покойной. Дядя не сумел устоять перед этой фамильной драгоценностью, но в целом не решился вторгаться в строгую и изысканную атмосферу комнаты.

Миссис Шеферд долго убеждала своего воспитанника в том, что на протяжении поколений молодые графини входили в эти величественные покои, делая их своим присутствием светлее и уютнее.

Граф оставался непреклонным.

Он приказал навести в комнате порядок и запереть ее на ключ.

Сам он по приезде из Индии облюбовал себе не очень большую, но вполне соответствующую всем его требованиям спальню. Находилась она в том же хозяйском крыле и, как посчитал граф, прекрасно могла сгодиться и для дочери лорда Фрезера.

Эллен отворила дверь, и молодой человек с удивлением обнаружил, что комната приобрела совершенно другой, уютный и светлый вид. Украшенная букетами цветов, которые каким-то чудом удалось раздобыть миссис Шеферд, она засветилась неким подобием домашнего уюта.

Правда, цветы не соответствовали дню бракосочетания, так как не отличались торжественной белизной.

Однако это были цветы, и своим нежным ароматом они оживляли унылые стены, привнося легкий оттенок радости.

Граф нежно опустил хрупкую, словно первый цветок девушку, на резную кровать с шелковым балдахином персикового цвета.

Она все еще не пришла в себя.

Тогда с замиранием сердца юноша опустился на колени и, приготовившись к самому худшему, осторожно приподнял густую вуаль, скрывавшую незнакомые доселе черты.

Взглянув на открывшееся лицо девушки, он чуть не задохнулся от изумления.

Все его страхи оказались абсолютно беспочвенными!

Еще в церкви он обратил внимание на то, что дочь лорда необычайно стройна и изящна.

Хрупкая, словно первый весенний цветок, она казалась намного моложе своих восемнадцати лет.

Мягкий овал лица неуловимо напоминал форму сердечка.

Бледно-золотистые волосы, словно рассветные, солнечные лучи, беспорядочно рассыпались по подушкам.

Маленький точеный носик, длинные ресницы, оттеняющие нежную белизну щек.

Граф еле слышно выдохнул, и в этом вздохе растворилась по крайней мере большая часть его беспочвенных страхов.