Барбара Картленд - Терпеливый жених

Желая угодить молодой хозяйке, Коснат собрал все, какие только мог, цветы и расставил их в вазы.

Недавно расцветшие первые розы и жимолость наполнили воздух своим упоительным, сладким ароматом.

Граф сообщил Анселле, что на следующий день договорится о возвращении семейных портретов.

На время ремонта галереи их сдали на хранение в Оксфорд. Дверь открылась, и в комнату вошел Марлоу.

Он нес серебряный поднос, на котором лежало письмо.

— Принесли из деревни, милорд, — сообщил слуга, протягивая поднос хозяину. — Почтальон хотел доставить его завтра, с утра, ранней почтой, но потом понял, что оно из Америки, и решил поспешить.

— Весьма любезно с его стороны, — ответил граф. — Передайте ему мою благодарность и, конечно, угостите стаканчиком, если он еще не ушел.

Марлоу улыбнулся:

— Я предположил, что ваша светлость обязательно распорядится об этом, и потому уже угостил его стаканом пива.

— Хорошо. — Граф одобрительно кивнул.

Он уже знал, что в замок доставили бочку пива. Таким образом, миссис Марлоу отреагировала на его разрешение заказать все, что нужно.

Появление на столе за обедом прекрасного белого вина, принесенного Марлоу, не вызвало каких-либо комментариев.

Точно такое же вино всегда закупал у виноторговца в Оксфорде его отец.

Когда дворецкий вышел из комнаты, граф повернулся к жене.

— Марлоу очень предусмотрителен.

— Он заботится о вас, как и все остальные, — сказала Анселла. — Это очень трогательно.

Она не упомянула о том, подумал граф, что в Уоттон-Холле никто бы не осмелился заказать что-то без разрешения ее отца. Даже самое необходимое.

Граф знал, что в глазах Марлоу и его жены он все еще остается маленьким мальчиком.

Они считали, что за ним нужно присматривать, о нем нужно заботиться и думали обо всем сами, опережая его распоряжения.

Действительно трогательно. И хорошо, что Анселла это заметила.

Он взглянул на письмо, которое держал в руке, и увидел, что оно и впрямь из Америки.

Неужели от дяди?

Ему не верилось в это, но он не знал никого, кто мог бы писать ему из Америки.

Если письмо от дяди, то вряд ли в нем содержатся хорошие новости, а графу не хотелось портить себе настроение. Обед с Анселлой доставил ему огромное удовольствие. Она выглядела такой красивой в летнем платье, что он испытал замешательство, не зная, стоит ли читать послание именно сейчас.

Что же могло случиться?

Если дядя Бэзил все же решил связаться с ним, то причина должна быть достаточно веская.

Неужели он уже успел растратить все прихваченные с собой деньги?

Или продолжал заниматься в Америке тем, чем занимался и в Англии?

Может быть, он попал в тюрьму и нуждается в помощи, или ему угрожают воры и шантажисты?

Вероятно, эти беспокойные мысли как-то отразились на его лице, потому что Анселла воскликнула:

— Что с вами? Вы чем-то встревожены? Что вас так огорчило?

— Нет, ничего, — ответил граф. — Всего лишь дурные предчувствия.

— Из-за этого письма? Оно ведь из Америки, да? О, Майкл, вы же не думаете, что этот ваш ужасный дядя хочет получить от вас что-то еще?

— Пока не знаю, — сказал граф. — Но если бы в камине горел огонь, я предпочел бы бросить в него это послание, не читая.

— Нет, это было бы ошибкой, — быстро заметила Анселла.

— Почему? — полюбопытствовал граф.

— Потому что тогда вы до конца жизни терзались бы, раздумывая над тем, что было в письме. Возможно, оно содержит не плохие, а хорошие известия.

— Последнее крайне маловероятно, — заметил он. — Но, конечно, вы правы. Нужно набраться смелости, как сделали вчера вы, и открыть конверт.

— Я набралась смелости только потому, что хотела спасти вас.

— И вам это удалось, — с улыбкой сказал граф. — Если бы не вы, мы могли бы просидеть там всю ночь, до утра, замерзшие и голодные, пока кто-нибудь не увидел бы лошадей и не нашел бы нас.

— Теперь об этом лучше не думать, — заявила Анселла, — потому что ничего такого не случилось. Я уже никогда не пожалею о том, что уродилась худой, потому как благодаря этому сумела пролезть через окно. Отец постоянно упрекал меня в худобе, и я каждый день молилась о том, чтобы потолстеть. Но сколько бы я ни съедала картофеля и сладкого, моя талия никак не полнела.

— Большинство женщин многое бы отдали за то, чтобы выглядеть так, как вы, — с улыбкой заметил граф. — Многие из них в отчаянии отказываются от шоколада и глазированных пирожных и клюют пищу, как птички, сгорая от желания наброситься на еду, потому что боятся набрать вес.

— По крайней мере это мне не угрожает, так что одним беспокойством меньше. Вы ведь тоже много ездите верхом и не сидите на месте, а значит, как мне кажется, не задыхаетесь, поднимаясь по лестнице, и не страдаете одышкой.

Ее замечание доставило ему истинное удовольствие, и он даже улыбнулся.

— Хорошо, я согласен. Мы оба стройны, худы и смелы, а потому я открою это письмо. Если новости плохие, постараемся не расплакаться перед сном.

— Ненавижу вашего дядю! — выпалила Анселла. — Почему он огорчает нас именно тогда, когда мы так счастливы!

— А вы счастливы?

— Очень… очень счастлива, — ответила она. — Мне кажется, что ваш замок волшебный, что каждый, кто приходит сюда, попадает под действие магических чар, от которых хочется смеяться, танцевать и петь.

Графу стоило сделать над собой усилие, чтобы не протянуть ей руки. Он впервые слышал, чтобы она так говорила.

Ее слова вдохновили его.

— Это самый лучший из всех комплиментов, которых когда-либо удостаивался замок. Наверное, он поклонился бы вам, если бы только мог.

— Давайте верить в то, что если в письме и есть что-то дурное, то магия замка защитит нас!

С этими словами Анселла поднялась, подошла к столу и принесла нож для разрезания бумаги.

Это был не тот позолоченный нож, которым пользовался старый граф, а обычный, из простого металла.

Вероятно, дядя Бэзил прихватил прежний с собой или же продал кому-то.

Граф разрезал конверт и вынул исписанный лист бумаги.

В верхней части листа стоял штамп какой-то адвокатской конторы. Похоже, опасения подтверждались, и дядя оказался в беде.

Граф твердо сказал себе, что после всего содеянного Бэзилом Берном он не имеет перед ним никаких моральных обязательств, какими бы тяжелыми ни оказались сложившиеся обстоятельства.

Теперь ему ничего не оставалось, как прочесть письмо.

Анселла выжидающе смотрела на мужа.

Граф подумал, что она ждет услышать содержание послания или какие-то комментарии.

Уже первые прочитанные строчки заставили его как можно быстрее пробежать глазами остальное. И лишь дойдя до конца, граф отложил письмо в сторону и со вздохом сказал:

— Поверить не могу!