Барбара Шеррод - Подруга игрока

Гастингс потому еще не признавал дуэлей, что увидел всю их нелепость. Каким дураком надо быть, чтобы по собственной воле подниматься ни свет ни заря, когда можно поспать до трех! На полном серьезе отсчитываешь двадцать шагов перед началом дуэли, а затем топаешь по сырому полю навстречу своей гибели, размышляя о том, что останется от твоей, бросающей жребий, руки. Да это же не только абсурд, но и печальное отсутствие воображения! Смертельно глупое занятие. Нет, надо уметь развлекаться иначе.

Он должен найти иной, интересный способ проучить Эверарда. И Гастингс заключил с собой пари: до конца ноября отомстить Эверарду, не потратив на это ни единой пули. Если он выиграет, то купит себе новые часы. За последний час он так часто смотрел на них, что они, казалось, потускнели. Ну, а если проспорит, придется провести месяц в Бате за игрой в вист со своей матушкой и при этом благородно воздерживаться от саркастических замечаний в ее адрес, даже если она съест все выигранные им у нее орехи и изюм.

Ветер гнал дождь косыми струями. Наступило утро, но от туч и жгучего холода небо казалось темным. Поскольку Миранда Трой едва различала Греческий храм вдалеке, она поднесла руку к глазам, чтобы прикрыть их от ливня. Плащ с капюшоном, равно как и перчатки, промокли насквозь. Капли стекали у нее по щекам; в погожую погоду очаровательные, розовые, они сейчас пылали от хлестких порывов ветра. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, мисс Трой не отрывала глаз от храма.

Словно бельмо на глазу, решила Миранда. Зачем все это, когда менее чем в двадцати футах отсюда находятся руины, — не искусственные, а самые настоящие, с того времени, когда аббатство населяли монахи? Ее дедушка изображал из себя архитектора-любителя, вот и появился здесь этот храм. Если бы храм облагородил берег пруда, лаская взор своим отражением в воде, в этом было бы какое-то очарование. Но нет, храм никак не гармонировал с ландшафтом. Построен он был для того лишь, чтобы дедушка мог обозревать его с террасы, но по сути, находясь в низине, он был едва заметен. К тому же расположенный на ровной безликой лужайке, без кустарника и виноградных лоз, которые оплетали бы его колонны, храм выглядел как некое вздутие, точно фурункул на гладкой коже лица.

Полтора месяца назад Миранда вполне мирилась с этим. Вкус ее тогда не отличался изысканностью, храм мог бы ей даже нравиться. Но посетив недавно поместье Блэйз и осмотрев места, облагороженные мистером Рептоном, она вернулась в аббатство Эрандел другим человеком.

У Миранды чесались руки, так хотелось ей приступить к работе. Правда, сейчас об этом не могло быть и речи, поскольку близилась зима. Однако по дому работы хватало. Дом сооружался еще в начале семнадцатого века на некотором расстоянии от руин аббатства и, если не считать пристроенных позже ватерклозетов и печей для выпечки хлеба, был плохо приспособлен для жизни современной семьи. Принципы мистера Рептона, касающиеся садово-паркового искусства — аккуратность, элегантность и комфорт — в равной степени распространялись и на интерьеры. Мисс Трой решила, что первым делом переоборудует старомодную, обшитую кедром, общую комнату в гостиную.

Звуки ее имени, принесенные сырым ветром, нарушили мечты Миранды. Она оглянулась и увидела Рэгстоуна, дряхлого дворецкого, который окликал ее, идя к ней с зонтиком.

— Мисс Миранда, ее светлость хотела бы поговорить с вами.

Миранду расстроил вид дворецкого.

— Рэгстоун, вам не следует выходить на улицу в такую погоду, — мягко упрекнула она его. — Это ведь опасно. Посмотрите на свой плащ, он промок насквозь. И где ваша шляпа?

— Это вы в опасности, мисс, — заметил дворецкий, задыхаясь. — Что мой плащ, вот ваша накидка в самом деле промокла до нитки, если не сказать больше.

Рэгстоун слишком долгое время служил у них, чтобы церемониться с домашними; что касается выражений, он и не церемонился.

Оглядев свою накидку, Миранда с удивлением обнаружила, что она и в самом деле промокла насквозь.

— Ну что ж, — твердо сказала Миранда, — надо идти домой.

Рэгстоун поднял зонтик над их головами, Миранда в последний раз хмуро взглянула на храм, и они направились назад к дому, поливаемые серебряными дождевыми струями.

Приведя себя в порядок, Миранда направилась в кедровую гостиную. Леди Трой простерла к ней руки.

— Дитя мое, мы с твоим отцом только что говорили о тебе.

Позволив обнять себя, Миранда осмотрела комнату, мысленно разломав в ней стены, открыв перспективы и поменяв расставленные в чопорный кружок стулья на уютно сдвинутые кресла.

— Я получила письмо от миссис Гастингс, в котором она приглашает нас к себе в Лондон, — объявила леди Трой.

Усаживаясь в удобное кресло, Миранда внезапно подумала: а не развесить ли зеркала? Если сделать это с умом, создастся иллюзия пространства и воздушности.

— Твой отец склоняется к тому, чтобы мы ехали, хотя мне кажется, что с его стороны жестоко отсылать нас в столицу без его защиты.

— Фэнни, нет другой такой женщины, которая менее тебя нуждалась бы в защите, — пробурчал сэр Бэском, — по крайней мере в той защите, которую может обеспечить страдающий подагрой старик.

— Ты не старик. Ты просто нытик.

Нет, подумала Миранда. Пожалуй, шесть, семь зеркал, которые она себе представила, были бы просто банальным нагромождением стекла. Мистер Рептон категорически против показухи. Ей необходимо прежде всего избегать этого. И Миранда задумалась, хватит ли тут двух зеркал.

— Фэнни, если тебе хочется, ты можешь забрать Миранду в Лондон, однако я не буду участвовать в планах, направленных против нее.