Аманда Маккейб - Пугливая герцогиня

Эмили в изумлении смотрела на свою руку, казавшуюся совсем маленькой в его большой и грубой ладони. Он ездит верхом, не надевая перчаток? Или трудится в своем имении? Весьма нехарактерно для титулованных особ.

— Да, вы правы, я обычно не употребляю крепких напитков.

— И видимо, поэтому вы споткнулись? — Голос выдавал его чрезвычайную веселость.

Она отдернула руку:

— Я споткнулась, потому что у меня сломался каблук. Эти старые туфли! Представления не имею, как можно весь день проходить на высоких каблуках. — У Эмили возникали сложности даже с туфлями на плоской подошве.

— Позвольте взглянуть. Быть может, я смогу починить их, — сказал он. К ее огромному удивлению, он опустился перед ней на колени и смотрел на нее, терпеливо ожидая.

— Вы что же, сапожник? — спросила она немного натянуто.

Он одарил ее широкой улыбкой. Крошечная ямочка появилась на его щеке, как раз там, где заканчивалась маска. Ее охватило какое-то необъяснимое чувство, доселе незнакомое.

— О, у меня много разных талантов.

— Охотно верю. — Эмили снова почувствовала действие необыкновенных волшебных чар. Она, казалось, не совсем владела собой, особенно сейчас, во власти странного ощущения, когда в животе все сжимается, как от страха. Эмили медленно приподняла подол на несколько дюймов и подала ему ногу в сломанной туфле.

Николас сжал ее лодыжку своими сильными пальцами. Даже сквозь белые шелковые чулки Эмили почувствовала, какие они горячие. От нежного прикосновения по телу ее пробежала дрожь. Казалось, он прикасался к ее обнаженной коже. Как же это ужасно неприлично и одновременно так… сказочно приятно.

Он снял золотистую парчовую туфельку с ее ноги и осматривал сломанный каблук, пока она держала ногу на весу. Она и подумать не могла, что прикосновения к ступне могут быть так приятны. Ведь они, кажется, созданы лишь для того, чтобы человек мог ходить по земле. И особой привлекательностью, пожалуй, не отличаются. Но Николас прикасался к ее ноге так, будто она представляла собой что-то ценное и прекрасное.

Чтобы не потерять равновесие от нахлынувших ощущений, Эмили положила руки ему на плечи, от чего головокружение лишь усилилось.

— Боюсь, случай безнадежный, — констатировал он.

— Безнадежный! — вскрикнула она. И почувствовала, что все действительно безнадежно, и все ее мысли посвящены только ему. Слишком сильно они заблуждались, составляя мнение друг о друге.

— Ваша туфля уже не подлежит ремонту, — сказал он.

Эмили засмеялась:

— Вы действительно сапожник, сэр!

— Я же говорил, у меня много талантов. Но боюсь, ни в одной области я не являюсь специалистом.

— В это трудно поверить, — прошептала она.

Он, очевидно, был отличным специалистом, мастером в искусстве прикосновений, которые кружат женщинам голову и одурманивают рассудок. Каждый раз, когда он едва касался ее пальцев, ступни, вверх пробирался такой жаркий и волнующий трепет, что хотелось застонать.

— Прошу прощения?

Слава богу, он не расслышал ее слов!

— Я говорю, как же мне теперь ходить со сломанным каблуком?

— К счастью, находчивость — одна из моих способностей.

Он надел туфельку ей на ногу, затем взял другую ножку, обхватив пальцами лодыжку. Эмили не сопротивлялась, сейчас, в эти волшебные моменты, когда время, казалось, замерло, она могла позволить ему все, что угодно.

Он снял вторую туфлю и сказал:

— Держитесь за меня.

Она еще крепче вцепилась в его плечи, и он отпустил ее ступню. Эмили спрятала ее под длинными юбками, герцог же сжал в ладони невредимый каблук, с силой надавил и отломил его.

— Вуаля, мадам! — сказал он. — Балетные туфельки. И весьма модные.

Эмили прыснула от смеха. Весь вечер она чувствовала себя так глупо! Ей все больше нравилось представлять себя кем-то другим. Надо будет практиковать это почаще.

— Нет, вы решительно настоящий сапожник, сэр!

— Стараюсь вкладывать душу в любое дело, с которым сталкиваюсь.

Он хотел взять ее ножку, чтобы надеть туфлю, но озорной непослушный чертенок, иногда просыпавшийся в ней, вдруг взялся за свое. Смеясь, она еще глубже спрятала ногу в бесконечных складках своего платья, вынуждая его пробираться сквозь слои ткани, чтобы найти ее.

Поймав за лодыжку, он притянул ее ножку к себе и наклонился, чтобы поцеловать. Безумная дрожь охватила ее при этом прикосновении. Потрясенная, она едва не выкрикнула его имя, но вовремя остановилась, вспомнив, что они не знают друг друга. Она все крепче сжимала его плечи, в то время как его губы скользили вверх по ее ножке. Как же это приятно! И так неприлично! Она не должна была позволять ему делать это, она должна… еще хотя бы одно легкое касание, просто чтобы узнать, что будет дальше.

Эмили закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями и новыми прекрасными ощущениями от них. Его ладонь скользила медленно, плавно поднимаясь вверх. Его приоткрытые губы следовали за ней, обжигая кожу сквозь шелк. Ах, почему никто прежде не говорил ей о том, что такие ощущения вообще существуют на свете! Они не имели ничего общего ни с ужасом, который пробудил в ней поцелуй Лофтона, ни с тревожным смятением, вызванным прикосновениями мистера Рейберна. Это было что-то совершенно иной природы.

Он слегка укусил круглый изгиб ее колена, и она издала странный, сдавленный, тихий стон. Открыла глаза, взглянула вниз и увидела, как он почти полностью скрылся в пышных сбившихся складках ее платья и… о боже… целовал ее колено.

Ноги ее внезапно ослабели, подкосились, и Эмили пала возле него без чувств. Ее юбки соскользнули с него, утянув за собой плащ. Потеряв равновесие, он начал падать на нее, так что вскоре оба распростерлись на тропинке.

Нежно приподняв ладонями голову Эмили, он смотрел на нее, любуясь, загораживая собою лунный свет, деревья, все вокруг. Все на белом свете потеряло смысл. Существовал только он и его удивительные глаза, которые взирали на нее так, будто она само совершенство.

Никто и никогда не смотрел на нее так! Взгляд этот пронизывал до глубины души. Люди могли видеть внешнюю сторону ее красоты, принимая ее за суть и ошибочно полагая, что она холодна, глупа и педантична.

Ирония в том, что и он теперь смотрел не на нее, а на неизвестную ему леди в маске.

Превозмогая изумление и сковавший ее страх, Эмили протянула руку и коснулась его лица там, где заканчивалась маска. Его кожа, теплая, упругая и гладкая, как шелк, казалась грубее лишь там, где начинались бакенбарды. Она прикоснулась к щеке, к очаровательной ямочке, которую тотчас спрятали его волнение и некоторая напряженность. Кончиками пальцев провела по его губам и ощутила теплое, чуть сбившееся дыхание. У него оказались удивительно мягкие губы…