Маргерит Кэй - Повеса с ледяным сердцем

Дверь затворилась, и Генриетта встала с кровати. Волшебной ночи пришел конец, наступавший серый день расставит все по своим местам. Если Бенджамин что-то разузнал, это важнее всего. Генриетта так легко забыла об опасностях, нависших над ней, что вовсе не имела понятия, как вернуться к действительности.

У нее не было источника дохода. Даже если ее доброе имя будет восстановлено, леди Ипсвич вряд ли примет ее назад. А после того, что ей стало известно о прошлом бывшей хозяйки, Генриетта отнюдь не была уверена, что сама захочет вернуться на прежнее место. Она могла бы поехать в Ирландию, если занять у Рейфа деньги на дорогу, однако при мысли о встрече с мамой и папой и неизбежной беспросветной ситуации, в которой они окажутся, у нее сердце упало.

Генриетта прослезилась, пока одевалась. «Все дело в том, — сказала она своему грустному отражению в зеркале и вытерла лицо полотенцем, от которого пахло мылом Рейфа, — все дело в том, что, хотя я, конечно, не люблю Рейфа, мне не хочется покидать его прямо сейчас. Но я знаю, что должна так поступить». Генриетта шмыгнула носом, взяла щетку для волос и резко провела по своим спутавшимся кудрям.

Бросила щетку и стала наугад втыкать шпильки в волосы. «Давно пора смотреть в лицо фактам, Генриетта Маркхэм. Возможно, Рейф Сент-Олбен уже сегодня покинет этот постоялый двор и вернется в Лондон к роскошной жизни. Ты поступишь разумно, если подумаешь, чем заняться потом, хотя тебе и не надо опасаться Ньюгейтской тюрьмы. Но еще рано утверждать, что опасность миновала».

Генриетта воткнула последнюю шпильку в волосы и посмотрела в зеркало. Неутешительный результат. Придется смириться с этим. Глубоко вздохнув несколько раз, она снова напомнила себе, что тысячи людей живут намного хуже, и вышла из комнаты.

Рейф ждал ее в столовой. Завтрак был обильным.

— Бен скоро придет, — сообщил Рейф, помог ей сесть и налил кофе.

Генриетта мазала ломтик хлеба маслом и посматривала в бесстрастное лицо Рейфа.

— Если у него хорошие новости, вы сможете отправиться домой, — весело сказала Генриетта.

— Домой?

— У вас ведь много дел, вечеринок и тому подобного. К тому же вы обрадуетесь, оказавшись в собственной удобной кровати.

Рейф уже собирался отведать кусок говядины, но так и не донес вилку до рта.

— Вам не терпится избавиться от меня?

— Нет. Конечно нет. Но я понимаю, сколько времени вы потеряли напрасно…

Рейф положил вилку на тарелку, так и не отведав говядины.

— Я так не думаю. — Рейф отпил кофе. Он и не собирался возвращаться к своей отшельнической жизни. — Ситуация пока не ясна. Даже если Бен выследил вора-взломщика, тот вряд ли по своей воле сознается в краже, особенно если учесть, что в таком случае палач затянет петлю на его шее.

— О! — Генриетта откусила бутерброд. — Я не подумала об этом.

— Послушаем, что нам поведает Бен, — сказал Рейф, когда вошел хозяин постоялого двора.

Бенджамин сообщил, что, используя разные таинственные связи, он нашел человека, очень похожего на вора-взломщика, которого описала Генриетта.

— Его зовут Хватай Все. Точно похож на вашего обидчика, но взломы — не его конек, он всего лишь мелкий воришка. Крадет одежду, серебро, если оно попадется под руку. Бриллианты не по его части. И он точно не пытался сбыть изумруды, о которых вы говорили. Если их кто-то попытался бы продать, я знал бы об этом. — Бенджамин подергал мочку уха, покрытую шрамом. — Не знаю, но это дело странное. Тут что-то не сходится.

— Что ж, существует всего один способ узнать это — встретиться с ним. Бен, ты можешь привести его сюда? — спросил Рейф.

Однако Бенджамин решительно покачал головой:

— Он не пойдет. Подумает, что это ловушка, и скроется. Тогда все придется начинать сначала. Вам придется навестить его.

Рейф оттолкнул в сторону пустую тарелку и встал.

— Где его искать?

Генриетта отодвинула стул.

— Вы хотели сказать, где нам искать его. Я схожу за своим пальто.

— Боже, мисс, вам нельзя туда идти. Лучше предоставьте все его светлости, — возразил Бенджамин, с ужасом глядя на нее. — Хватай Все обитает в трущобах Петтикоут-Лейн. Это ужасное место, где полным-полно убийц и воров-карманников, уже не говоря о проститутках. Мисс, извините меня, но эти трущобы не место для леди.

— Генриетта, Бен совершенно прав. Предоставьте это дело мне.

— Нет.

— Генриетта…

— Мисс…

— Нет. Я иду с вами, — решительно заявила Генриетта. — Только я видела Хватай Все. Как вы без меня узнаете, что он именно тот человек? К тому же, — продолжала она, не давая Рейфу вставить слово, — не над вашей, а моей головой нависла петля палача. Я сама хочу услышать, что скажет этот человек.

— Он вряд ли скажет что-либо, если не получит хорошее вознаграждение. А вы не можете себе такое позволить из-за ограниченных текущих средств, — заметил Рейф.

Лицо Генриетты вытянулось.

— Я не подумала об этом.

Рейф тяжело вздохнул.

— Генриетта, поступайте как знаете, но, если нам удастся выбраться из Петтикоут-Лейн, лишившись нескольких соверенов, можно будет считать, что нам крупно повезло. Я оставлю здесь свои часы и табакерку. Будет лучше, если вы тоже оставите здесь все, что имеет какую-то ценность. Воры-карманники сорвут с вас одежду, если она будет плохо застегнута.

Генриетта издала тихий возглас.

— Значит, вы все же берете меня с собой?

Рейф вздохнул, но на его губах уже заиграла улыбка.

— Если я этого не сделаю, вы все равно последуете за мной. Поэтому уж лучше идите рядом со мной, чтобы я все время видел вас. Идите за своим пальто. Только не упрекайте меня, если вам будут сниться кошмары после того, что вы увидите.

Трущобы на Петтикоут-Лейн невероятно убоги. Среди лабиринтов узких улиц и тупиков опасно, точно пьяные, кренились ветхие дома, словно стремились поцеловать друг друга. Тусклый свет едва проникал среди крутых крыш и выстиранной рваной одежды, висевшей на веревках, которые тянулись из окон и держались на шестах. Воздух наполнял едкий дым, вырывавшийся из труб. За зданиями находился лабиринт деревянных лестниц, кривых помостов и прогнивших ступеней, которые позволяли обитателям трущоб незаметно раствориться среди вереницы домов, питейных заведений и лачуг, куда не осмелится заглянуть ни один страж порядка. Канавы по обе стороны дорожек были завалены вонючими отходами, выброшенными через разбитые окна. Вшивые собаки отчаянно чесались, кошки, похожие на скелеты, рылись среди куч мусора, но тщетно, так как их уже несколько раз обшарили толпы босоногих уличных мальчишек, еще слишком маленьких, чтобы пополнить ряды организованных шаек преступников.

Крепко прижимая пальто к себе, Генриетта осторожно пробиралась через грязь, стараясь изо всех сил не вдыхать глубоко, ибо кругом стоял невыносимый смрад. Радуясь, что находится под опекой Рейфа, она держалась как можно ближе к нему, стараясь не отвлекать его. Она ужасалась, видя столь вопиющую нищету и убожество, бедность и грязь, соседствовавшую с благополучным Лондоном, по которому ее недавно водил Рейф. Ничто, даже попрошайки возле собора Святого Павла, не подготовило ее к такому повороту. Генриетта даже не догадывалась, что столь убогую жизнь — если это можно называть жизнью — влачит множество людей в столице. Ей стало ужасно стыдно при воспоминании о своем прежнем весьма поверхностном мнении. Ничего-то она не знала, но решила узнать больше, когда все это кончится. Тогда она обретет цель в жизни, найдет способ, как сделать ее лучше. «А когда это сбудется, — твердила Генриетта, — буду чувствовать себя гораздо лучше».