П. Паркер - «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

Сулейман и Запольяи закивали в знак согласия.

— Да, — сурово проговорил Сулейман, — и затем мы двинемся вверх по Дунаю и подойдем к самым стенам Вены. У нас достаточно войск, чтобы занять несколько долин по обоим берегам великой реки. И ни одна армия нас не остановит.

Давуд разлил чай в три кубка и предложил их военачальникам.

— Мои разведчики доносят, что братья Габсбурги не очень ладят между собой, — заметил Запольяи.

Сулейман вопросительно выгнул брови.

— Карл, который провозгласил себя королем Испанским и императором Священной Римской империи, сейчас сражается с французами в северных регионах Италии. У него не хватит ресурсов для войны на два фронта. Остается Фердинанд, слабейший из двух братьев, который называет себя эрцгерцогом Австрийским, королем Венгрии и Богемии. Именно он будет нашим противником в Вене. — Запольяи сплюнул на пол. — У этого проныры никак не получится стать королем Венгрии!

Сулейман задумчиво посмотрел на Запольяи. «В военное время он не скрывает гнева и ненависти. Несдержанность доведет его до беды».

— Князь Запольяи, — произнес он вслух, — тебе следует сохранять хладнокровие. Фердинанд — всего лишь человек. Ни один человек не заслуживает того, чтобы его ненавидели. Ненависть — чувство, которое овладевает в те минуты, когда важнее всего сохранять здравый рассудок. Не ненавидь его, но знай, что он не прав; возможно, его сбивает с пути истинного брат. Мы преподадим ему урок, и, если он захочет перейти на нашу сторону ради свободы Европы, я ни слова не скажу против.

Запольяи в ужасе слушал султана. Ибрагим лицемерно улыбнулся трансильванцу.

Давуд ходил между ними, подливая в их кубки яблочный чай. Он открыл было рот, словно собирался что-то сказать, но Ибрагим метнул на него гневный взгляд, и Сулейман почти незаметно покачал головой.

Разговор затянулся далеко за полночь; небеса разверзлись, и на болгарскую границу обрушился сильный дождь.

Сулейман обратил внимание на Давуда, который подошел ко входу в шатер и откинул полог. Он посмотрел на двадцать телохранителей, которые стойко продолжали охранять султана под проливным дождем. Сулейман подал знак своему ичоглану. Давуд наполнил несколько кубков дымящимся чаем и вынес чай телохранителям. Заботясь о других, он сам промок до нитки. Между деревьями были развешаны шкуры, призванные защитить телохранителей от ночного холода. Сулейман ждал Давуда у входа в шатер; после того как тот разнес чай, султан быстро втащил Давуда внутрь.

Великий визирь и Запольяи не скрывали удивления, глядя, как Сулейман снимает с Давуда рубаху и шаровары, бросает ему одеяло, чтобы тот прикрылся, и гостеприимно усаживает у огня. При виде такой близости между султаном и его ичогланом Запольяи не сумел скрыть злобу и отвращение. Ибрагим лишь ухмылялся.

Когда Сулейман наконец вернулся к ним, Запольяи нарисовал примерный план Пешта и Буды, а затем и план Вены. Султан и великий визирь некоторое время изучали карты. Затем заговорил Ибрагим:

— В наших рядах воюют несколько тысяч румынских и сербских минеров; они сумеют подорвать эти крепости, если мы подойдем к ним поближе. — Он провел пальцем по карте. — Воспользуемся той же стратегией, что и на Родосе. Сначала проведем артподготовку — пушек у нас хватает. Пушечные ядра отвлекут внимание защитников, а минеры тем временем сделают подкопы под крепостными стенами. Если им удастся прорыть глубокие туннели, мы нагрузим их порохом, и стены рухнут на защитников. Затем мои… наши войска пойдут в атаку.

Когда встало солнце нового дня и попыталось пробиться сквозь плотный слой облаков, янычары и их союзники выступили в долину Дуная, направляясь к Буде и Пешту. Сулейман сидел на Тугре; по бокам от него скакали Ибрагим и Запольяи. Дождь шел не переставая.

Ибрагим озабоченно хмурился: люди, кони и верблюды скользили и падали в грязь. Сулейман разделял его тревогу. Когда они вышли к берегу Дуная, увидели, что река вздулась от дождей. Быстрое течение несло сверху деревья и обломки. До самой ночи войско шло по берегу. Наконец великий визирь отдал приказ встать лагерем на высоком плоскогорье на берегу.

Дождь все продолжался.

Сулейман и Ибрагим вошли в свой шатер, который спешно возвели для них. Оба сняли промокшую одежду; Давуд и еще один ичоглан вытерли их насухо. Диваны, которые перевозили на верблюдах, промокли насквозь, поэтому устраиваться пришлось на ковре. Султан и великий визирь грели руки у походного костра. Запольяи ушел в свою палатку.

Два военачальника с аппетитом ели дымящийся плов из деревянных мисок, зачерпывая острый рис пальцами. Ичогланы подливали им чай; Сулейман и Ибрагим с жадностью пили его.

Давуд и второй ичоглан тоже сняли рубахи и шаровары; они повесили одежду на шесты, поддерживающие крышу, в надежде, что к утру одежда высохнет.

Сулейман жестом велел им сесть к огню и погреться. Они вчетвером пили подогретое вино с пряностями. Затем второй ичоглан принес кальян и гашиш. Гашиш подмок; целых полчаса ушло на то, чтобы разжечь кальян. Наконец по шатру пополз сладковатый запах. Султан и великий визирь принялись с наслаждением затягиваться. Сулейман предложил кальян ичогланам; оба с почтением приняли эту честь.

По мере того как дурман все больше проникал ему в кровь, Ибрагим делался все беззастенчивее. Он обнял Сулеймана и лизнул его аккуратно подстриженный подбородок. При этом он покосился на Давуда, который ответил ему беззаботным взглядом. Великий визирь повалил Сулеймана на ковер и потянулся к его паху, но султан рассмеялся, оттолкнул Ибрагима и вернулся к огню, где и сидел, заливаясь дурманящим смехом. Великий визирь тоже подсел к костру и посмотрел на Давуда исподлобья. Он оглядел его с головы до ног, отдав должное величине его мужского достоинства.

— Ты сложен как верблюд, друг мой, — хмыкнул он.

Давуд ничего не ответил, но и не отвел взгляда от великого визиря. Сулейман понимал: его любимый не доверяет Ибрагиму. Он надеялся, что со временем Давуд научится лучше понимать великого визиря и оценит его преданность и мудрость.

— По-моему, из-за сладкого гашиша, дурманящего твою кровь, ты уже не возбудишься, как и наш великий султан, — продолжал Ибрагим со смешком.

Сулейман посмотрел в глаза Ибрагиму. Давуд ничего не ответил.

Ибрагим расхохотался:

— Позволь мне коснуться твоей плоти, раб, и мы посмотрим, правду ли я говорю!

Он потянулся к паху Давуда, но ичоглан машинально вытянул руку и ударил великого визиря по подбородку тыльной стороной ладони. Ибрагима отбросило назад; он сплюнул кровь из разбитой губы. Увидев, что Ибрагим тянется за кинжалом, Сулейман встал. Великий визирь замахнулся клинком и бросился на ичоглана. Давуд попятился назад, открыв свою наготу. Сулейман всем телом прижался к Ибрагиму; он крепко держал его, не давая великому визирю броситься на ичоглана. Гашиш ударил ему в голову, когда Ибрагим застыл в его объятиях и снова потянулся к мундштуку. Спустя несколько мгновений великий визирь выронил кинжал и закрыл голову руками, погрузившись в наркотический дурман.