П. Паркер - «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

Балки у них над головой заскрипели и закачались. Давуд в ужасе поднял голову — потолок у них над головами начал рушиться. Сверху вместе с комьями земли на них падали венские солдаты; они кричали и размахивали мечами.

«Должно быть, услышали голоса снизу», — подумал Давуд, не веря себе. Светильники погасли. Вокруг них в кромешной тьме завязался бой. Пики и топоры слепо носились в воздухе, попадая в друзей и врагов без разбора. Рубили мечи, резали сабли; они кромсали любого, кому не повезло попасть под удар.

Тьма заполнилась криками ужаса и лязгом металла. Закрыв своим телом султана, прижавшегося к стене, Давуд слепо размахивал в темноте саблей. Ему показалось, что сабля прорезала кому-то руку, разрубила кость. Кому — он не знал. Отрубленная рука ударила его в лицо. К его ногам упал труп. Страх и гнев охватили его; он продолжал прикрывать собой своего любимого и размахивать саблей в духоте и во мраке. Клинки, соприкасаясь, высекали ослепительно яркие искры. Давуд бил наугад. Он сражался, ведомый одним лишь чутьем. Он в страхе закричал, когда саблю выхватили у него из рук и она исчезла во мраке. Не думая, он толкнул Сулеймана на земляной пол туннеля и сам упал на него, надеясь хоть так защитить его. Давуд как можно крепче прижимался к султану, охваченный страхом и гневом. Неужели им суждено погибнуть в этом подземном аду? Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел на грязном земляном полу совсем рядом с собой рукоятку меча. Придвинув Сулеймана ближе к стене, он с размаху нанес удар. На них упал мертвец, крепко прижимающий к себе меч. Давуд инстинктивно поднял оружие; на них упало еще одно тело, закрыв их собой.

Тишина.

Предсмертный стон… шорох… Какой-то сапер дернулся и затих.

Сулейман и Давуд замерли в темноте, не смея даже дышать.

Ничем не нарушаемая тишина продолжалась, как им показалось, еще целую вечность.

Давуд медленно помог Сулейману сесть. Султан положил руку на грудь ичоглана; он держался из последних сил.

На них посыпались комья земли.

В темноте просвистел боевой топор. Сулейман инстинктивно пригнулся, и лезвие вонзилось в глину у самой его головы. Давуд ловко развернулся, пошарил на полу и выхватил из рук мертвого солдата его меч. Он сунул меч в руку султана. Неведомый убийца охотился на них в темноте. Они стояли спина к спине. Затем закружились на месте. Давуд сделал выпад и вонзил свое оружие в грудь нападавшего. Пещеру наполнил леденящий душу крик, перешедший в надсадный кашель; стоящая перед ними тень скрючилась и рухнула на землю.

Снова наступила тишина. Они вдвоем стояли, прижавшись друг к другу, не шевелясь и не произнося ни звука.

Искра света из бокового туннеля привлекла внимание Давуда. Ему снова показалось, будто там мелькнул испачканный глиной зеленый кафтан. В туннеле зажегся свет, и они увидели последствия ужасной резни.

— Фитиль! — встревоженно закричал Давуд.

Он огляделся, пытаясь сосчитать окружившие их бочонки с порохом. Саперы вели подкоп несколькими параллельными траншеями. Давуд схватил Сулеймана за руку, и они, спотыкаясь о трупы, бросились бежать назад, в туннель. Они то и дело скользили в грязи. Давуд упал, и его рука коснулась развороченной груди сапера. Сулейман помог ему подняться, и они побежали дальше.

Сзади загремели взрывы.

Их ослепила яркая вспышка.

Взрывной волной Сулеймана и Давуда отбросило к стене траншеи. Они в ужасе смотрели на летающие вокруг куски человеческих тел. Потом на них обрушился потолок. Время словно замедлилось. Давуд вскинул голову — земля над головой просела, и он увидел ночное небо. На них хлынул проливной дождь. По бокам угрожающе шатались Коринфские ворота; вдруг они рухнули. Огромные гранитные глыбы тяжело падали в подкоп, взрывая мягкую землю, обильно политую потом и кровью. Сулейман и Давуд пытались выкарабкаться наверх, но земля под ними осыпалась. Они хватались друг за друга и скользили в грязи и крови, но взобраться наверх никак не удавалось: земля проседала у них под ногами. Огромный камень ударил Давуда по плечу — камень сбил бы его и похоронил под собой, если бы не Сулейман. Султан крепко держал его за испачканную землей руку и не дал упасть назад, в зияющую яму, которая продолжала углубляться.

Сулейман первым выбрался на поверхность, по-прежнему не выпуская руки Давуда. Вокруг них рушились старинные каменные укрепления. Они по очереди вытаскивали друг друга из глины, уклонялись от падающих обломков, переступали через огромные ямы и воронки в земле.

Послышалось шипение; рядом с ними в мокрую землю вонзались зажженные стрелы.

Давуд снова задрал голову и увидел солдат, стоящих на крепостных стенах. Они обстреливали их. Султан и ичоглан прижимались к стенам траншей и упорно шли вперед. Давуд опирался одной рукой о стену, а другой поддерживал хромающего Сулеймана. Выбравшись на поле, они из последних сил побежали к лагерю. У них за спинами в землю с чавканьем вонзались стрелы.

Не выпуская друг друга, они ковыляли по полю, стараясь как можно скорее уйти с открытого места. Больная нога Сулеймана совсем онемела; Давуд догадывался, что султан терпит неимоверную боль. Они с трудом добрались до рощи, и там наконец смогли замедлить шаг.

Давуд заботливо поддерживал султана, помогая ему вскарабкаться на склон холма и идти между еще горящими шатрами.

Вокруг беспорядочно бегали янычары; они помогали раненым товарищам и искали лазутчиков из Вены, которые еще могли где-то прятаться.

Увидев султана и Давуда, великий визирь не смог сдержать изумления. Давуд заметил, что в глазах Ибрагима сверкнул гнев, который, впрочем, быстро сменился деланой заботливостью.

Ибрагим рысцой подбежал к султану и принял его у ичоглана.

— Господин! Друг мой! Как я волновался за тебя! Я перебил всех наемных убийц у входа в подкоп, но, когда отважился пойти за тобой, стены подкопа начали рушиться. Слава Аллаху и его пророку, ты жив, — говорил он, усаживая султана на поваленное дерево.

Давуд стоял в одиночестве. Он сразу понял, что великий визирь притворяется, как понял и то, что султан охотно верит в разыгрываемый перед ним спектакль. Он заметил, что зеленый кафтан человека, которого султан считал своим другом, весь испачкан грязью и кровью. Они сидели бок о бок; великий визирь крепко прижимал к себе султана. Кровь, грязь и продолжающийся дождь пропитали одежду обоих.

— Дариуш! — вдруг окликнул его чей-то слабый голос в нескольких шагах.

Давуд обернулся на зов. Между ним и поваленным деревом, на котором сидели султан и великий визирь, лежал раненый янычар.

— Халим? — ахнул Давуд.

Он бросился к солдату и упал рядом с ним на колени.

Халим превратился в красивого молодого человека; наверное, он хорошо дрался. Не веря своим глазам, смотрел Давуд на давнего товарища, вспоминая их первую встречу в огромной подземной пещере под улицами Стамбула. Теперь Халим беспомощно скрючился на земле. Ему отрубили руку; из вспоротого живота вывалились кишки. Давуд понял: скоро Халим умрет.