Виктория Хольт - Король замка

Когда мы вышли за ворота и пошли по дороге к замку, я спросила:

— А граф… в самом деле такой страшный?

— Он из старых аристократов. Его слово — закон.

— У него было большое горе.

— Вам его жалко? Когда вы с ним познакомитесь, то поймете, что меньше всего на свете он нуждается в жалости.

— Вы сказали, что смерть его жены признали самоубийством… — начала я.

Он меня оборвал:

— Мы стараемся избегать этой темы.

— Но…

— Но, — добавил он, — помним обо всем.

Впереди показались смутные очертания замка. Сколько мрачных тайн хранит он — такой огромный и неприступный? У меня по спине пробежал холодок.

— Дальше провожать не надо, — сказала я. — Наверно, я отвлекаю вас от работы.

Он остановился в нескольких шагах от меня и попрощался кивком головы. Я улыбнулась и повернулась к замку.

В тот вечер я рано легла спать (сказалась бессонница прошлой ночи). Задремала. Мне даже что-то приснилось. Странно, дома я редко видела сны. Какая-то сумятица: Бастиды, подвалы, бутылки с вином, а между всем этим мелькала чья-то расплывчатая, безликая тень, но я знала, что это — покойница графиня. Временами я чувствовала ее присутствие, не видя ее. Она дышала мне в затылок, за спиной раздавался тревожный шепот: «Уходи. Не дай этой семье завлечь себя». Она хотела запугать меня, но ее я не боялась. Зато другой мрачный призрак внушал мне настоящий ужас. Его Светлость. До меня долетали обрывки какого-то разговора. Голоса приближались, становились громче. Теперь мне как будто кричали на ухо.

Тут я проснулась. В самом деле, кто-то кричал. Голоса внизу, беготня в коридоре. Хотя утро еще не наступило, замок гудел, как встревоженный улей. Я торопливо зажгла свечу. Стрелки на часиках, лежавших на столе, показывали одиннадцать.

Я догадалась, в чем дело. Случилось то, чего все ждали и боялись.

Граф вернулся домой.

Лежа с открытыми глазами, я гадала, что принесет мне утро.

На следующий день я проснулась в свое обычное время. В замке было тихо. Не мешкая, я встала и позвонила, чтобы мне принесли горячей воды. Долго ждать не пришлось. Вид горничной ясно свидетельствовал — ей не по себе. Итак, присутствие графа оказывает воздействие даже на самых незаметных слуг.

— Будете завтракать, мадемуазель? Как обычно?

Я удивленно посмотрела на нее и сказала:

— Конечно.

Видимо, мою участь уже успели обсудить. Я оглядела комнату. Может быть, больше мне не придется ночевать здесь. Как печально думать о том, что я уеду из замка и по-настоящему не узнаю людей, завладевших моим воображением. Мне хотелось поближе сойтись с Женевьевой, попытаться понять ее. Посмотреть, как с приездом кузена изменится Филипп де ла Таль. Любопытно — виновата ли Нуну в распущенности своей воспитанницы и кем была мадемуазель Дюбуа прежде, чем попасть в замок? А Бастиды? Как приятно гостить в их доме, разговаривая о виноградниках и замке! Но больше всего мне хотелось познакомиться с графом. Не просто увидеть один раз, чтобы получить отказ, а больше узнать о человеке, который — таково всеобщее убеждение! — виновен в смерти собственной жены.

Аппетита у меня не было, но я не хотела, чтобы говорили, будто я от страха не могу проглотить и крошки. Я выпила две чашки кофе и съела горячую плетенку — как всегда. Затем пошла в галерею.

Работать было нелегко. Смету я уже подготовила (Филипп де ла Таль сказал, что отдаст ее графу, как только тот приедет). Когда я принесла ему свои расчеты, он улыбнулся и, проглядев листки, заметил, что это в самом деле похоже на заключение специалиста.

Уверена, он и сам надеялся, что моя работа понравится графу, — отчасти это оправдало бы тот факт, что мне разрешили остаться. Кроме того, будучи человеком отзывчивым, он от души желал мне получить хорошее место, потому что видел, как я в нем нуждалась. Пожалуй, я могла бы рассчитывать на Филиппа, если бы он не был так зависим и запуган.

Я попыталась представить себе, как граф получает мое заключение и узнает, что вместо мужчины приехала женщина. Однако его облик у меня никак не складывался. Мое воображение не могло нарисовать ничего, кроме чопорного мужчины в белом парике и короне — когда-то виденный мною портрет Людовика Четырнадцатого или Пятнадцатого. Король… Король замка.

У меня была пачка почтовой бумаги, и я попробовала записать то, что пропустила при первом беглом осмотре. Если граф меня здесь оставит, думала я, я с головой уйду в работу, и тогда, убей он хоть двадцать жен, все равно ничего не замечу.

Одна картина в галерее особенно привлекла мое внимание: женский портрет, судя по платью, восемнадцатого века (середины или, может быть, немного более позднего периода). Удивила меня не манера исполнения — в галерее висели полотна и получше, — а безобразное состояние этой не совсем старой картины. Лаковое покрытие потемнело, вся поверхность в пятнах, напоминающих сыпь на коже. Складывалось впечатление, что она несколько лет провалялась под открытым небом.

Внезапно за моей спиной послышался шорох. Обернувшись, я увидела, что в галерею вошел мужчина. Он стоял и смотрел на меня.

У меня засосало под ложечкой. Вот я и оказалась лицом к лицу с графом де ла Таль.

— А это, конечно, мисс Лосон, — сказал он. Его низкий голос звучал довольно холодно.

— Вы граф де ла Таль?

Он поклонился, но не подошел ближе, а продолжал разглядывать меня, стоя в противоположном конце галереи. Его манеры были такими же холодными, как голос. Худощавый и высокий, он чем-то напоминал своего кузена, но не казался таким женственным, как Филипп. Широкие скулы, острые черты лица и тяжелые веки делали его похожим на Мефистофеля. Позже я заметила, что его темные глубоко посаженные глаза в зависимости от настроения могли казаться почти черными. Орлиный нос придавал лицу высокомерное выражение. Губы не всегда были так брезгливо поджаты, но тогда я этого не знала. Передо мной стоял надменный король замка, от которого зависела моя судьба.

На нем был черный костюм с бархатным воротником. Белоснежный шейный платок придавал еще больше бледности и без того белому как мел лицу.

— Кузен сказал мне о вашем приезде.

Он сделал несколько шагов мне навстречу. Вот так же, наверное, могущественные короли ступали по своим зеркальным залам. Моя защитная реакция сработала незамедлительно. Высокомерие — лучшее средство заставить меня ощетиниться.

— Рада вашему возвращению, Ваша Светлость, — сказала я. — Я жду уже несколько дней и до сих пор не знаю, берете вы меня на работу или нет.

— Представляю, как вам надоело сидеть в неведении и гадать, не напрасно ли вы теряете время.

— Уверяю вас, я нашла не самый худший способ убить время. Меня очень заинтересовала галерея.