Виктория Хольт - Король замка

— Она ненавидит отца?

— У них странные отношения, мадемуазель. Он такой равнодушный! Временами кажется, исчезни она, он и не заметит. А иногда ему вроде как доставляет удовольствие дразнить ее. Будто он не любит ее, разочарован в ней. Если бы он проявил к ней хоть немного любви… — Она пожала плечами. — Он очень суровый человек, мадемуазель, а с тех пор, как о нем начали злословить, стал еще жестче.

— Может быть, он не знает, что о нем говорят. Кто осмелится пересказывать все эти сплетни?

— Никто, но он догадывается. После смерти жены он изменился. Поведение у него не монашеское, но женщин он, видимо, презирает. Иногда я думаю, что он очень несчастный человек.

Обсуждать хозяина дома со слугами — наверное, дурной тон, но я умирала от любопытства и при всем своем желании не могла остановиться. Еще одна новая черта, которую я обнаружила в себе. Я уже не хотела следовать правилам этикета.

— Странно, почему он снова не женился? — спросила я. — Мужчина в его положении должен хотеть сына.

— Вряд ли он женится. Иначе, зачем он послал за господином Филиппом?

— Он сам послал за ним?

— Да, недавно. Полагаю, господин Филипп скоро вступит в брак, и тогда все перейдет его сыну.

— Мне это сложно понять.

— Его Светлость вообще сложно понять, мадемуазель. Говорят, в Париже у него много развлечений, но здесь он одинок. Ему скучно, единственное его удовольствие — нагонять тоску на других.

— Превосходная черта характера! — с сарказмом заметила я.

— Жизнь в замке непростая, труднее всего Женевьеве. — Нуну коснулась моей руки своей холодной ладонью, и я почувствовала, как сильно она волнуется за свою воспитанницу. — Женевьева — хорошая девочка. Ее несдержанность… это возрастное. У нее была прекрасная мать. Милое, нежное создание, каких еще надо поискать.

— Не волнуйтесь, — сказала я. — Я не стану говорить о том, что произошло, — ни с ее отцом, ни с кем-нибудь еще. Однако с ней мне поговорить следует.

Лицо Нуну прояснилось.

— Поговорите… а если вам доведется беседовать с Его Светлостью… скажите ему, как хорошо она говорит по-английски… какая она добрая… какая тихая…

— Уверена, по-английски она скоро станет говорить лучше, но вот тихой я бы ее не назвала.

— Из-за слухов о самоубийстве ее матери люди склонны считать, что девочка немного не в себе…

Я подумала, что в этом мнении есть доля правды, но говорить ничего не стала. Забавно, Нуну привела меня к себе, чтобы я успокоилась, а в результате я должна успокаивать ее.

— Но Франсуаза была самым нормальным ребенком, — закончила Нуну.

Она поставила чашку на стол и пошла в другой конец комнаты, откуда вернулась с деревянной шкатулкой, украшенной перламутром.

— Я храню некоторые ее вещи. Иногда их перебираю, чтобы ничего не забыть. Она была очень послушным ребенком. Гувернантки не могли на нее нарадоваться. Я часто рассказываю о ней Женевьеве.

Нуну открыла шкатулку и вынула из нее книжку в красном кожаном переплете.

— В ней она сушила цветы. Очень их любила. Специально, чтобы нарвать букет, бродила по полям. А бывало, собирала их в саду. Вот, смотрите, незабудка. А это платок, она вышила его для меня. Какая прелесть! Она часто вышивала для меня к Рождеству или именинам, а как подойду поближе — спрячет, чтобы сделать мне сюрприз. Добрая, спокойная девочка. Такие не кончают жизнь самоубийством. Кроме того, она была очень набожной католичкой. Так усердно твердила молитвы, что у вас на ее месте разболелась бы голова. Она всегда сама украшала нашу часовню. Самоубийство она посчитала бы непростительным грехом.

— У нее были братья или сестры?

— Нет, она была единственным ребенком в семье. Ее мать была слаба здоровьем. Ее я тоже нянчила. Она умерла, когда Франсуазе было девять лет, а в восемнадцать моя девочка сама вышла замуж.

— Она радовалась, когда вступила в брак?

— Она не знала, что такое семейная жизнь. Я до сих пор помню торжественный обед в честь подписания брачного контракта. Вы знаете, что это такое, мадемуазель? Может быть, в Англии этого нет? У нас до свадьбы заключают договор, а когда все улажено, в доме невесты устраивают праздничный обед. За столом — невеста, ее семья и жених со своими родственниками. После обеда подписывают брачный контракт. Думаю, в тот вечер она была очень счастливой. Ей предстояло стать графиней де ла Таль, а де ла Тали — самая влиятельная и богатая из всех соседских семей. Это была хорошая партия, настоящий триумф. Потом заключили гражданский брак, а еще позже настал черед венчания.

— После которого она стала уже не такой счастливой?

— Да, жизнь — это не девичьи мечты.

— Особенно, если эта девица вышла замуж за графа де ла Таля?

— Вот именно. — Она передала мне шкатулку. — Сами видите, какой славной девочкой она была, какими невинными были ее забавы. Замужество за таким человеком, как граф, стало для нее потрясением.

— Потрясения такого рода уготованы многим молодым девушкам.

— Истинная правда, мадемуазель. Она любила писать в книжечках, как она их называла. Ей нравилось вести записи о том, что произошло за день. Я храню их. — Нуну подошла к буфету и, выбрав один из висевших у нее на поясе ключей, открыла ящик, из которого извлекла тонкую тетрадку. — Это первая. Посмотрите, какой хороший почерк.

Я открыла тетрадь и прочитала:

«Первое мая. Молилась с папой и слугами, повторила для папы молитву, и он сказал, что я делаю успехи. Пошла на кухню, посмотрела, как Мари печет хлеб. Она дала мне кусок сладкого пирога и просила никому не говорить, потому что печь пирог ей не велели».

— Что-то вроде дневника, — заметила я.

— Тут она еще маленькая. Ей не больше семи. Многие ли дети в семь лет умеют так хорошо писать? Давайте я вам подолью кофе, мадемуазель, пока вы смотрите книжку. Я часто ее читаю, это напоминает мне о Франсуазе.

Я переворачивала страницы, пробегая глазами строчки, написанные крупным детским почерком.

«Думаю вышить моей Нуну скатерку для подноса. Это займет много времени, но если я не успею к ее дню рождения, то подарю на Рождество».

«Сегодня после молитвы со мной говорил папа. Он сказал, что я должна быть послушной девочкой и больше думать о других».

«Вчера видела маму. Она меня не узнала. Папа сказал, что она, наверное, недолго пробудет с нами».

«Я достала голубые шелковые нитки для скатерки, хорошо бы еще найти розовых. Сегодня Нуну чуть не увидела мою работу, я очень разволновалась».

«Вчера я слышала, как папа молился в своей комнате. Он позвал меня и велел молиться с ним. Мне было больно стоять на коленях, но папочка ничего не заметил».

«Папа сказал, что на следующий день рождения покажет мне какое-то величайшее сокровище. Мне исполнится восемь лет. Интересно, что это будет?»