Анри де Ренье - Страх любви

Они сидели за обеденным столом. Марсель ничего не ел. Уже несколько дней лихорадка не покидала его, и он страдал еще от тупой боли в правом бедре. Он ничего не сказал Бютелэ о своем состоянии, не желая его беспокоить; к вечеру появилась боль в боку. Лицо у него горело, и он тяжело дышал. Сириль Бютелэ воткнул вилку в одну из жареных рыбок, корчившихся на его тарелке.

— Графиня Кантарини?.. Это одна из здешних красавиц. Она живет в палаццо Альбарелли, близ Санта-Мария-Формоза… Она временами живет также в Риме и в Париже. Вы с ней когда-нибудь встречались?

Марсель с усилием вдохнул воздух.

— Нет, но мой приятель Фремо много говорил мне о ней.

Сириль Бютелэ рассмеялся:

— Он, вероятно, намекал вам на то, что она его любовница?

Марсель Ренодье утвердительно кивнул головой. Бютелэ продолжал:

— Графиня Кантарини… Но у нее никогда не было любовников!.. Почитателей, да, их было без числа. Все знатные иностранцы, жившие здесь за последние пятнадцать лет, были влюблены в нее, но ни один из них ничего не добился! Она безупречна! Она воплощает в собственных глазах красоту Венеции, и это своего рода служение, которое она отправляет с гордостью, обязанность священная, гражданская, муниципальная, выполняемая ею ревностно. Она — гордость Венеции, наряду с Дворцом дожей или Салюте… Обладать графиней Кантарини, да ведь это все равно, как если бы вы захотели нанять церковь Мираколы! Ваш приятель — забавный шутник, Марсель!

Он остановился на минуту и снова продолжал:

— Она очень хороша собой, и у нее, должно быть, изумительное тело. Стоит на нее посмотреть при выходе из театра Ла Фениче, после парадного представления… Вам знакомо это место, не правда ли? Портал с колоннами, лестница над водой. Итак, вообразите себе все гондолы, которые ожидают там, прижавшись одна к другой, в bacino [31] Бассейн. (Прим. перев.) и в соседних каналах, немые и уснувшие, каждая со своим фонарем, который отражается на поверхности rio. Вдруг появляются мужчины во фраках, дамы в бальных туалетах, и внезапно на гондолах начинают двигаться тени. Гондольеры передают друг другу имена, выкликаемые у выхода. Вызванные гондолы подплывают, и каждая увозит свою таинственную пару. Тут-то и можно видеть, дорогой мой, триумф Кантарини; она стоит, одетая в платье из белой парчи, излюбленной ею, на миг распахивая манто, чтобы показать свои перламутровые плечи, сверкающие бриллиантами, поистине царственная, когда она таким образом ступает ногой в черную гондолу, которая унесет ее во мрак, по ночной волне, в закрытом ящике, словно драгоценную, таимую и роскошную вещь. Ах, что за картина для художника!.. Что такое, Симеоне?

Гондольер, держа в руке берет, в своем бахромчатом поясе, поклонился; Бютелэ воскликнул:

— Ах, верно!.. Я ведь и забыл, что с вечерним поездом приезжает доктор Сарьян. Я не говорил вам об этом, Марсель?.. Симеоне, будь там ровно в одиннадцать часов.

Человек поклонился. Бютелэ продолжал:

— Да, милейший Сарьян телеграфировал мне из Милана, что приедет провести несколько дней в Венеции. Он не хочет останавливаться в палаццо Альдрамин и предпочитает гостиницу. Он путешествует с маленькой подругой… Как вам нравятся эти доктора? Нам они запрещают все, а сами путешествуют с женщинами!.. Вы поедете на вокзал, Марсель?

Марсель Ренодье ответил не сразу. Он жестоко страдал. Острое лезвие вонзалось ему в бок. Он пробормотал:

— Извините меня, господин Бютелэ, мне нездоровится. Я чувствую сильную боль тут… Мне кажется, что меня слегка лихорадит, и я лучше сделаю, если лягу в постель.

Лицо Марселя Ренодье было искажено болью. Он встал из-за стола.

— В таком случае, друг мой, идите отдыхать… Позвоните, если вам что-нибудь понадобится… хотите, я провожу вас? Нет?

Марсель Ренодье протянул художнику свою горячую руку. Бютелэ проводил его взглядом. Посреди столовой Марсель пошатнулся, как пьяный.

Когда он вышел, Бютелэ и Карло переглянулись. Физиономия у итальянца скорчилась в многозначительную гримасу. Художник выбрал плод из вазы, поданной ему Карло, и пробормотал сквозь зубы:

— Гм, гм! Боюсь, что Сарьян не окажется здесь лишним!..

Позади него Карло приподнял брови, а углы его рта опустились вниз, с выражением презрения и жалости.

— Осторожнее, доктор!

Доктор Сарьян и Сириль Бютелэ остановились на предпоследней ступеньке лестницы. Перед ними прихожая палаццо Альдрамин вместо каменных плит являла собою водяную поверхность, которая переливалась и тихо плескалась. Вода из канала в этот день большого прилива запросто вошла в дом. Карло, подвернув брюки, устраивал с помощью досок, которые он укладывал на опрокинутые горшки с землею, род дорожки, которая позволяла добраться до гондолы, видневшейся в отверстие двери и колыхавшейся между pali [32] Сваи (Прим. перев.) . Доктор Сарьян рассмеялся.

— В странном все-таки городе вы живете, дорогой мой!

Бютелэ нервно подергивал шнурок своего монокля:

— Ба, это ничего! Сегодня большой прилив, и Венеция залита водой… Но скажите, доктор, больной наш не в опасности?

Доктор Сарьян поглаживал бороду.

— В опасности? Нет… Боюсь только, что бедняге придется полежать. Я скажу вам это точнее через два-три дня. Посмотрим. Воспаление легких серьезное… Но будьте покойны, я все устрою до моего отъезда. Я сговорюсь с молодым доктором Гейнеке, с которым я приехал из Милана и который живет здесь: мне говорили, что его очень ценят. Он мне кажется способным, этот молодой немец. Я вам его пришлю. А до тех пор следует лишь продолжать ставить горчичники и давать ему молоко, если он попросит пить… Ваш Карло будет прекрасной сиделкой… видите, он уже наверху… Будьте покойны.

Бютелэ молчал.

— Сейчас я покоен, но потом?

— Что же, весьма возможно, что откроется флебит, а через два месяца наш милый Марсель будет совсем здоров… если только…

И доктор Сарьян сделал движение, словно покачнулся на шаткой доске, которая поддерживала его над водой.

— Черт возьми!

Доктор Сарьян взглянул на Бютелэ, который опустил голову.

— Ничего не поделаешь, дорогой мой! Болеть всегда рискованно. Несомненно, что он схватил инфекцию. Это человек переутомленный, да, переутомленный праздностью, ипохондрией, нелепым образом жизни, в котором он упорствует… Как знать? Эта болезнь способна принести ему большую пользу, если только он оправится, а он оправится, будьте покойны!.. Да, это будет ему спасительным предупреждением. Он очень удивится, когда заметит, что в жизни есть много хорошего… Ну, до свидания, дорогой Бютелэ… Да, еще скажите мне, какой здесь лучший магазин по части кружев? Моя юная подруга поручила мне спросить вас об этом…