Кэтрин Каски - Невинные грехи

Дрожащими пальцами Грант вытряхнул перстень из мешочка себе на ладонь.

— Спасибо, отец. Вы даже не догадываетесь, насколько это для меня важно.

— Утром тебе нужно будет съездить на Ломбард-стрит в банк «Барклиз» и подписать кое-какие документы.

— Документы?

— О наследстве, сынок. Я возвращаю его тебе.

Грант оторопел. После всего, что он натворил, после того, как все пошло вкривь и вкось, отец поверил в его искупление?!

— Я… я не заслуживаю…

— Заслуживаешь. Ты изменился, Грант. И я горжусь тобой, горжусь тем, как ты относишься к своей семье.

Глаза Гранта увлажнились. Он потер их пальцами, желая скрыть слезы.

— Теперь я дам тебе покой. Сегодня был тяжелый день, нужно отдохнуть.

Отец потрепал его по плечу и ушел, оставив Гранта наедине с самим собой.

Грант смотрел в зеркало на паутинку красных прожилок в своих глазах. Ночью заснуть ему не удалось, и потому утром он решил первым выйти из дома.

Всю ночь он терзался мыслями, пытаясь понять, как сложится его жизнь теперь, после возвращения наследства, когда отпала необходимость думать о женитьбе. Он поехал на Ломбард-стрит и велел извозчику остановиться, как только заметил черного орла с распростертыми крыльями, — эмблему банка «Барклиз».

Ему навстречу вышел дородный господин с клочковатыми седыми бакенбардами, обрамляющими лицо, как капюшон плаща. Представившись мистером Тимблом, старшим кассиром, он провел Гранта в небольшую кабинку, где положил перед ним пачку документов, перо, чернильницу и пресс-папье. Грант тут же обмакнул перо в чернильницу.

— Не желаете ли сперва прочесть, что подписываете, лорд Грант? — Рука мистера Тимбла зависла над бумагами.

Грант осторожно отодвинул руку кассира.

— Я и так слишком долго ждал этой минуты.

— Хорошо, милорд.

Мистер Тимбл сел и прошелся пресс-папье по размашистой подписи Гранта, стремительно начертанной им.

Спустя какой-то час Грант вышел из банка, рассчитавшись со всеми кредиторами, кроме нескольких владельцев магазинов, с которыми хотел встретиться лично.

С сумкой, набитой деньгами, он отправился на Джермин-стрит к доброму ювелиру, чей кредит спас его семью от жестоких побоев, которым подвергся он сам.

— Вы все же пришли, лорд Грант. — Старик убежал в какую-то комнату и вернулся с четырьмя кубками. — Я подумал, что вы захотите снова их приобрести. Разумеется, я потребую их полную стоимость — две тысячи фунтов, — столько за них просили ваши родственники, плюс, само собой, десять процентов за аренду.

— Я заплатил три тысячи за дюжину и несколько ящиков кларета. Почему теперь так дорого?

— Я всего лишь прошу то, что заплатил за них вашему брату и вашей сестре, и добавляю небольшой процент за кредит.

— Сестре?

— Да, и ее очаровательной подруге.

Грант растерялся. Ни Присцилла, ни Фелисити не упоминали, что продавали кубки. Но… двух кубков не хватало.

Старик рассмеялся.

— Вижу, вы удивлены. Мое ремесло не ограничивается скупкой и продажей серебра, милорд. Я держу на плаву лондонскую экономику. Я предоставляю услуги обществу, спасаю выскочек… О, прошу прощения, лорд Грант, я хотел сказать, что помогаю представителям лучших родов Лондона, когда у них за душой не остается ни гроша. Я ростовщик.

— Но эти кубки так прекрасны!

— Да, качество изготовления высочайшее, но вся красота их раскрывается только в сочетании с моим особым кларетом. — Он подвинулся к Гранту. — Я говорил вам, что у меня осталось всего четыре ящика, но, если интересуетесь, я найду еще. Об этом необычном воздействии кларета я узнал совершенно случайно. Один мой знакомый винодел как-то рассказал мне, что из-за какого-то грибка, появившегося в тот год на винограде, весь урожай кларета получился неестественного цвета и вкуса. Оставшийся виноград он уничтожил, а готовый напиток продал мне по цене тары. Несколько лет я отдавал предпочтение именно этому вину и ни разу ничем не болел. Я знаю одно: когда я его пью, меня охватывает ощущение счастья и покоя. Мои клиенты, те, кого я угощаю своим кларетом, уверяют, что испытывают то же самое.

Грант вышел из лавки ювелира с кубками, но в растерянных чувствах. Долг его увеличился на две тысячи. Он сходит в банк, распорядится, чтобы кредит был погашен, но пока ему не терпелось еще раз попробовать удивительного вина, чтобы проверить, правду ли сказал старик.

Подходя к дому, Грант увидел выходящую Присциллу.

— Присцилла!

Она подняла на него глаза и улыбнулась.

— Поздравляю, Грант! Мы слышали, как тебе повезло. Но прости, мне нужно идти.

— Что у тебя за неотложные дела, что ты не можешь поговорить пару минут с братом?

Брови ее сдвинулись.

— Почему это тебя вдруг так заинтересовало?

— Потому что я хочу знать, на что вы с Фелисити потратили тысячу фунтов, которые получили за кубки. — Он оперся на трость.

Присцилла побледнела.

— Разве ты не знаешь?

— Нет, не знаю, но ты, пока не ответишь, никуда не пойдешь.

— Спроси отца. — Он пошла к стоянке извозчиков.

— Отца?

— Да. Он все знает.

— Присцилла, пожалуйста.

— Я не буду тебе ничего рассказывать, потому что я ужасно сержусь на тебя за то, что ты обидел Фелисити. Выгнал ее, зная, как она тебя любит.

— Это она отказала мне! Я не выгонял ее.

— Мы оба знаем, что это неправда. Если бы ты любил ее больше денег, больше… кубков и других своих безделушек, ты бы женился на ней. А вместо этого ты расспрашиваешь меня о деньгах, которыми мы спасаем жизни. — Присцилла прикусила язык, понимая, что проболталась.

— Спасаете жизни? Что ты имеешь в виду?

— Мы продали кубки, чтобы купить немного фланели и пошить одежду для детей, замерзающих в Ньюгейте. Еще мы принесли туда свежую солому и заплатили врачам, чтобы они занялись лечением больных. Мы еще много чего делаем.

— Вы этим занимаетесь с Фелисити?

— Да, и мы не одни. — Глаза Присциллы снова вспыхнули. — Ты сделал выбор, Грант, и я не сомневаюсь, что это был мудрый выбор, но теперь ты один. Наслаждайся богатством, братик.

Она попыталась обойти его, но он крепко схватил ее за руку и остановил.

— Присцилла, я люблю Фелисити. Если бы была возможность вернуть ее, я бы это сделал. Я понятия не имел, что мисс Рэйфорд вот так возьмет и исчезнет. Поверь, Присцилла, тогда я думал, что у меня нет иного выхода. — Сестра обожгла его взглядом исподлобья. — Но, боюсь, что теперь уже слишком поздно. И, конечно же, я очень сильно ее обидел. — Он виновато опустил голову.

— Да, обидел. Не знаю, простит ли она тебя. Я бы на ее месте точно не простила. Ты разбил ей сердце.

— Я знаю. Поверь, знаю. Но я люблю ее и готов на все, чтобы заслужить прощение. На все!

Она подняла бровь.