Аннетт Мотли - Ее крестовый поход

— Не станете говорить, зачем вы здесь, — проронила она, словно он Ничего не сказал, — и не надо. Меня, как и хозяина этой крепости, заинтересовало лишь случайное стечение обстоятельств, повлекших нашу встречу.

Хьюго оскалил в усмешке великолепные зубы:

— И вы, конечно, опасаетесь? И хотите удостовериться, не касается ли мое дело вас или вашего труса-муженька? Пусть же вами владеет это желание. Одно скажу… когда я закончу свою миссию и отправлюсь домой, то отправлюсь не один. Мы вернемся в Хоукхест вместе, миледи, и продолжим наши забавы. Как вам это понравится?

Она по-прежнему не обнаруживала реакции, хотя горло ее пересохло. Спокойный ответный взгляд разъярил его не меньше, чем ее молчание. Он шагнул к ней и занес руку.

— Осторожней, сэр Хьюго. Рашид сказал, что здесь никто не тронет меня. Не думаю, что вы тот человек, который пойдет наперекор его слову.

Рука его упала, он пренебрежительно фыркнул.

— Не ради шлюхи, которой я уже попользовался, — рявкнул он. — В Масияф найдется кусочек поаппетитнее. — Он приблизил к ней свое лицо, глаза горели ненавистью. — К тому же не я один насладился вашим очарованием. В Яффе есть один рыцарь, который очень к вам неравнодушен. Я, несомненно, увижусь с ним по возвращении. Говорю это, дабы вы могли помолиться о его загубленной душе, ибо при встрече я убью его.

Теперь она не смогла скрыть свой испуг. Глаза ее затравленно метнулись, рука умоляюще поднялась.

— Мощи Христовы! Значит, так оно и есть? — Он довольно захохотал. — Тогда можете молиться уже сейчас, ибо убить его мне будет приятнее, чем самого последнего сарацина.

Весьма довольный собой, он презрительно взглянул на нее и удалился быстрыми шагами.

Беспокойство ее росло, сменяя прежнюю уверенность. Она успела позабыть о брошенном Тристаном вызове, про который тот поведал ей во время их остановки в горах. Теперь, похоже, вызов принят… и она не могла не опасаться за жизнь своего возлюбленного. Страх перед Господом вновь овладел ею. Неужели его наказание таково, что Тристан тоже должен умереть, подобно несчастному Стефану?

Напрасно пыталась она сдержать ужас, который расправлял свои крылья, говоря себе, что необязательно сэр Хьюго станет победителем, что они могут и вовсе не встретиться. Деяния Божьи непредсказуемы, обстоятельства могут сложиться так, что именно сэр Хьюго окажется убитым.

Она подумала было о том, чтобы обратиться за поддержкой к Рашиду, но быстро оставила эту мысль. Какие бы дела ни были у того с де Малфорсом, они важнее личных забот франкской пленницы. Ей следует покинуть этот дворец, отыскать Тристана и упросить отказаться от встречи. Но она уже предвидела мягкую усмешку в его глазах, когда он откажет ей. Иден припомнила, что вызов бросил именно он. Сделать что-либо было невозможно. Оставалось только ждать, какой поворот изберет судьба, раз уж сама она была не в силах повлиять на ход событий.

Ее грустные раздумья прервал неожиданно донесшийся женский смех. Несмотря на намек сэра Хьюго, ей не довелось обнаружить в замке следов присутствия женщин, и смех заинтересовал ее. Ей показалось, что он доносится из круглой башни, расположенной позади окружавших двор внутренних крепостных стен. Решив, что бессмысленно предаваться грусти, она встала, отряхнула юбки и отправилась узнать, в чем дело.

Она вышла со двора через узкую дверь, пересекла еще один небольшой дворик и вступила в башню, стоявшую в одном из углов.

Внутри, одна над другой, располагались три комнаты, соединенные винтовой лестницей. Все были пусты. В каждой из них беспорядочно разбросанные ткани выдавали присутствие женщины. В воздухе витал запах роз, мускуса и пачули. Там же лежали музыкальные инструменты — лютня и рибека, коробочки с красками, прозрачные одежды из газа, украшенные лентами и расшитые золотом и серебром подобно крыльям бабочек. Владелицы должны были находиться где-то неподалеку. Иден прислушалась, но звонкого смеха больше не было слышно.

И все же некий звук безусловно раздавался: тихое настойчивое журчание разливалось в воздухе, но невозможно было разобрать — музыка это или голоса. Она вышла из башни через другую дверь и двинулась в направлении шума. Теперь она оказалась позади замка, там, где начинался горный склон. Крытая дорожка петляла меж рядов каменных столбов, вокруг цвели розовые кусты, их колючие ветви сплетались с темно-зелеными побегами плюща, фиолетовые цветки просвечивали на солнце. В конце, у подножия стены, находилась сводчатая дверь, полускрытая листвой. Из-за двери доносились услышанные ею звуки, приглушенные и нежные — звон струн и поющие низкие голоса. Она повернула железное кольцо и отворила дверь.

Высокие, покрытые плющом стены окружали сад, цветущий, благодаря какому-то чудесному уходу, на голом горном склоне. Трава была такой зеленой, что резало глаз, а тоненькие ручейки текли по выложенным изразцами каналам. Цветов было не слишком много, зато самые изысканные. Яркие лепестки дрожали в воздухе: ярко-красные азалии, цикламены, кремовые лилии, теплые золотистые бутоны крокусов — некоторые укрылись от солнца в тени фруктовых деревьев… фиговых, айвовых, апельсиновых… и единственного громадного кедра, под которым стоял пурпурно-золотой павильон Рашида. Сам сатрап восседал снаружи на покрытом шелком диване, поглаживая голову небольшого изящного леопарда, который растянулся у его ног.

Перед ним на траве лежали двое юношей в зеленых шелковых одеждах, по-видимому погруженные в глубокий сон. Повелитель размышлял, глядя на них, лицо его было внимательным и спокойным, а несколько девушек, чьи тела просвечивали сквозь искрящиеся переливчатые галабие, тихонько наигрывали на уде и кифаре, при этом одна из них негромко пела протяжную, баюкающую мелодию. Иден готова была удалиться — такой сокровенной и в то же время напряженной была увиденная ею сцена; но бесцветные глаза заметили ее, и к ней немедленно устремилась девушка, прижав палец к губам.

— Аль-Джабал приветствует новое дополнение своего сада. Присаживайтесь, но не издавайте ни звука, только смотрите и слушайте.

Иден кивком подтвердила свою готовность повиноваться, и ей отвели место радом с диваном повелителя. Кажется, все называли его Аль-Джабал… Горный Старец… без тени неуважения, хотя имя это было присвоено ему франками, чьи земли и караваны то и дело тревожил он набегами внезапно слетающих с гор на прилегающие равнины обитателей Масияф.

Стоило Иден погрузиться в теплые, обволакивающие волны музыки, как она постепенно почувствовала аромат, который витал вокруг спящих юношей… терпкий и острый, уже знакомый ей по Дамаску. Там они не заговаривали о гашише, хотя ей, разумеется, было известно о существовании этого зелья, но ничего о природе вещества, которое так возвысило и освободило ее чувства в изысканном дворце Аль-Акхиса.