Элизабет Кларк - Дорогами судьбы

Шарлотта снова покачала головой.

— Вы голосовали за повешение? Вы входили в ту группу людей, кроме Маркуса, которые договорились, что повешение — справедливое и верное решение в таком деле?

— Конечно, нет, — спокойно сказала Шарлотта.

— Вы были неверны мужу?

Эти слова мистера Эшкрофта шокировали Шарлотту. Она должна была выразить протест, искренне возмутиться, услышав такие слова. Но где-то глубоко в ее сердце она знала, что для него важно получить ответы на свои вопросы.

— Шарлотта, — сказал он, и его голос был полон ласки, — ответьте мне.

Она сделала глубокий вдох, но не могла смотреть на этого мужчину, о котором думала слишком много с момента их первой встречи.

— Вы когда-нибудь были неверны мужу? — снова спросил он.

Она хотела что-то сказать — хотя и не знала, что именно, — когда он положил руку на ее ногу, прямо под коленом. Так к ней не прикасался еще ни один мужчина. Если бы кто-то другой позволил себе коснуться ее кожи вот так, Шарлотта была вполне уверена, что закричала бы.

Но это был Люк Эшкрофт.

И единственное о чем она думала, когда смотрела вниз на его сильную, загорелую руку, так это о том, что не должна чувствовать, как тепло от его прикосновения поднимается вверх по ее ноге, и о том, что она должна что-то сказать — какую угодно глупость, только бы не молчать! Еще Шарлотта думала о том, что должна отодвинуться.

Но это был Люк Эшкрофт.

Она сглотнула, ее сердце быстро-быстро стучало в груди.

— Я наблюдал за вами неделями, — сказал он после долгой паузы. — Я наблюдал за вами и за вашим мужем, пока он был жив. И ни разу я не видел, чтобы Фрэнсис Далтон смотрел на вас так, как муж смотрит на любимую жену. Или прикасался бы к вам так, как прикасается муж.

Шарлотта снова сглотнула. Слезы жгли ее глаза, хотя она и понимала, что ей ни в коем случае нельзя давать Люку Эшкрофту понять, что его слова как-то задевают ее.

— Я и не знала, что была объектом такого захватывающего научного эксперимента, — мягко сказала она. Ее голос был глухим, резким, слабым, и она хотела, чтобы он убрал руку с ее ноги, потому что это мешало ей собраться с мыслями.

— Я очарован вами, Шарлотта. Вы — замечательная женщина.

— Я любила Фрэнсиса, — тихо сказала она и повторила, закрывая лицо руками. — Я действительно его любила!

— Но его больше нет. Это не ваша вина, и вы не сделали ничего плохого, — сказал мистер Эшкрофт, отводя ее руки от лица. Он держал ее руки в своих и смотрел в ее глаза. — Вы не сделали ничего плохого, Шарлотта, — повторил он.

— Нет, сделала, — сказала она, и эти слова вырвались раньше, чем она успела подумать. По какой-то причине она всегда вынуждена была говорить Люку Эшкрофту правду — произносить слова, которые не хотела говорить даже в самой глубине своего сердца.

— Расскажите мне, — сказал он.

Она отрицательно покачала головой.

— Я не могу, — прошептала она. Он взял в свои ладони ее лицо.

— Посмотрите на меня, — тихо попросил он. — Расскажите мне.

Она думала, что все дело было в его глазах, которые обещали, что она будет в безопасности, если скажет правду.

— Теперь расскажите мне, — прошептал он. Она чувствовала тепло его рук на своих щеках.

— Я была ему неверна в своем сердце, — Шарлотта услышала саму себя словно со стороны. — Потому что я много думала о вас.

Такого выражения, какое было теперь в глазах у мистера Эшкрофта, она никогда раньше не видела, — удивление, удовольствие, глубинное желание. Она не смогла бы сказать, как долго смотрел мистер Эшкрофт в ее глаза — три секунды или три минуты. А потом, все еще держа руки у ее щек, он приблизил к себе ее губы.

Шарлотта застонала. Никогда в жизни с ее губ не слетало подобных звуков. Но надо признаться, она впервые оказалась рядом с мужчиной, который вызывал у нее такие чувства. В мире существовали только запах Люка Эшкрофта, тепло его губ у ее рта, горячее желание, которым, казалось, пылала каждая клеточка его тела, — все это было так прекрасно, ужасно и незнакомо! Ей показалось, что она тает, когда он губами приоткрыл ее губы и его язык проник к ней в рот.

Она услышала стон Люка Эшкрофта, и силы оставили ее. Она никогда не подозревала, что может испытывать такого рода потребности, такие желания, такое удовольствие, к которому примешивалась… боль. Как может это происходить так естественно? Всего несколько слов, и…

Но потом она приказала себе остановиться. Что она натворила? Что он натворил?

Она отстранилась, убирая руки с его шеи, отодвигаясь, не находя в себе сил посмотреть на него.

— Шарлотта, — прошептал он.

Она покачала головой. Какой же гадкой она была, если смогла поцеловать мужчину так, как никогда не целовала своего мужа, да еще так скоро после его смерти? Как она, вдова, могла до такой степени забыть о своей чести, чтобы совсем не думать о Фрэнсисе?

Глубоко внутри какой-то голос подсказывал ей, что Фрэнсис не вел себя так, как должен был бы вести настоящий муж. Хотя и абсолютно неопытная, она нуждалась в любви, которую он по неизвестным ей причинам не был способен ей подарить.

Но она, конечно, не рассчитывала заслужить любовь такого мужчины, как Люк Эшкрофт. Она едва его знала, и их с Фрэнсисом брак стал лишним доказательством ее правоты — она не создана для супружества и жизни с мужчиной. Ей суждено быть одинокой.

— Мне пора, — сказала она.

Он кивнул, продолжая пристально смотреть на нее.

— Шарлотта, вам стоит подумать, — сказал он. — Подумать о себе и о своих чувствах. Не о том, что могут сказать люди, и не о том, что в глазах окружающих является правильным.

— Мне пора, — мягко повторила она, проходя мимо мистера Эшкрофта.

Она проскользнула мимо него по направлению к выходу, все еще пребывая во власти возбуждения. Странное томление в теле, которое она ощущала впервые в жизни, не покидало ее. Когда он остался позади, она уловила его слабый запах, и голова ее закружилась от желания.

Шарлотта собрала все свои силы, чтобы успокоиться. Когда ей это удалось, она поймала себя на мысли, что не может даже вспомнить, как она попала в фургон мистера Эшкрофта. Неужели он был так галантен, что занес ее внутрь? Но она всегда знала, что он таков — Люк Эшкрофт был настоящим мужчиной, который всегда был готов оказать помощь любой женщине из их каравана.

Но это не означало, что она должна была позволить ему вести ее вниз по скользкой тропинке греха. Это неправильно, совершенно неправильно… Внезапно в памяти Шарлотты воскресла картинка, увиденная ею вчера вечером: мистер Эшкрофт танцует с Молли Смитерс, с улыбкой на устах любуясь красотой своей партнерши. Конечно же, он повеса, дамский угодник, который всегда рад помочь женщине при условии, что потом получит вознаграждение в виде пары минут физической любви.