Элейн Кроуфорд - Речная нимфа

Можно не опасаться его.

— А теперь обсудим наши дела… — Кингстон помедлил и добавил с улыбкой: — Мисс Ласточка, я заказал на гостиничной кухне корзину для пикников со всем необходимым и попросил кухарку оставить ее у задней двери.

У задней двери? Вдали от любопытных глаз? У Жоржетты внезапно перехватило дыхание, и она напряглась в тесных объятиях корсета.

— Ну конечно, у задней двери, где же еще? Я думаю, нам совсем ни к чему вызывать излишнее любопытство. На данный момент я в этом городке — самая известная личность. Укроемся в лесу, что начинается сразу за гостиницей.

В самом деле, это был безумный день. То, что началось как попытка выставить дураком ничего не подозревающего заезжего шулера, обернулось для Жоржетты первым в ее жизни свиданием, причем с самым привлекательным джентльменом, о каком только можно мечтать. Каждый миг этого свидания был упоителен!

Празднество в честь Дня независимости еще продолжалось, когда они с Кингстоном ускользнули от фланирующих толп и укрылись в лесу. Они весело болтали и много смеялись, и мало-помалу Жоржетта привыкла к его рокочущему смеху. Ей нравилось радостное оживление в голосе ее спутника, когда он вспоминал о забеге, и восхищение, когда он описывал, как дивно она смотрелась на его лошади.

Здравый смысл пытался нашептывать, что ее так сильно влечет к Кингстону благодаря выпитому шампанскому, но сердце не соглашалось, а взгляд так и притягивало к красивому мужчине, небрежно возлежавшему на краю клетчатой скатерти, опершись на локоть. Он был теперь без жилета, и солнечный свет пятнал его крахмальную рубашку веселыми зайчиками, пробиваясь сквозь завесу листвы.

Кухарка перестаралась, уложив для них столько снеди, что хватило бы человек на пять. Все было вкусно, от шампанского приятно шумело в голове, и казалось нелепым, что этого человека еще совсем недавно она считала своим врагом. Пирс Кингстон… нет, просто Пирс! Он великодушен, добр, благороден и щедр. И вообще, если уж на то пошло, он самый лучший человек на свете! За свои восемнадцать, или почти восемнадцать, лет Жоржетта не встречала никого, хоть отдаленно на него похожего. Он настоящий джентльмен… а она, увы, поддельная леди.

— Что-то вы совсем ничего не едите, — заметил Пирс, сдвигая на затылок соломенную шляпу, с которой упорно не желал расставаться. — Не нравится окорок или, может быть, картофель? Я поищу в этой необъятной корзине что-нибудь еще.

— Нет-нет, все тает во рту! Просто… просто мне немного неудобно, — ответила Жоржетта, стараясь переменить позу.

— Что, слишком крепки объятия корсета?

Она сочла этот вопрос слишком фамильярным, но чего еще ожидать после ее сегодняшнего поведения?

— Пожалуй, — призналась она.

— Ну это легко исправить! Достаточно немного ослабить шнуровку.

— Поверьте, я только об этом и думаю весь день, но если решусь на такое, то потом не сумею застегнуть платье. Оно ведь скроено на определенный размер талии.

— На какой, если не секрет?

— Двадцать дюймов.

— Как, не на восемнадцать?! — с театральным испугом воскликнул Пирс. — Ведь именно эта цифра царствует и правит в модных салонах.

— А я подкупила модистку, — сказала Жоржетта, подхватывая шутку. — Она шьет на двадцать, но держит это в строжайшем секрете.

Пирс засмеялся, и она присоединилась к его веселью, на миг забыв о своих измученных ребрах. Но потом он придвинулся ближе по краю скатерти, и смех замер на губах Жоржетты. Что-то они оказались уж слишком близко друг к другу и теперь почти соприкасались плечами!

— Послушайте, — сказал он вкрадчиво, — мы здесь одни, так что никто не заметит нескольких расстегнутых пуговок на вашей талии. Я с радостью облегчу ваши страдания, ослабив шнуровку. Сказать по правде, когда я думаю о ваших мучениях, мне кусок в горло не идет, а что же тогда говорить о вас?

Жоржетта испытала сильнейшее искушение ответить согласием. О, как было бы чудесно отдохнуть от убийственных объятий корсета! Но инстинкт подсказывал, что ее спутник втайне мечтает освободить ее не только от корсета.

— Не хотите ли еще бокал шампанского? — спросила она поспешно.

На этот раз Пирс расхохотался от души. Отсмеявшись, он посмотрел на Жоржетту и покачал головой:

— Дорогая Ласточка, вы ведь прекрасно знаете, что это моя и только моя реплика, просто по законам жанра!

— Я имела в виду, что вам нужно чем-нибудь занять себя и… словом, остудить свой пыл.

— И вы полагаете, что шампанское поможет? Насколько мне известно, оно скорее горячит кровь.

И в самом деле, Жоржетта горела как в огне. Она посмотрела на почти пустую бутылку, сдвинув брови, но втайне знала, что снедавший ее жар вызван не шампанским. Она с детства знала вкус терпкого красного вина, выросла на нем, и потому пить бледный пенистый напиток было все равно что пить воду. А вот находиться наедине с мужчиной, к которому влекло, оказалось не так просто, как она предполагала, и мало-помалу, как она ни старалась, все выходило из-под контроля. Может быть, потому, что с ней был Пирс Кингстон, самый-самый…

Жоржетта сообразила, что ничего не знает об этом человеке. А между тем для нее все зашло так далеко, что она готова была отдать ему свое сердце и бог знает что еще — быть может, все, чего ему захочется.

Она потянулась за ломтиком ветчины, просто чтобы отодвинуться.

— Я не припомню, чтобы вы говорили, откуда вы родом.

— Моя мать с Ямайки, — ответил Пирс после недолгого колебания, которое не ускользнуло от внимания Жоржетты.

— Правда? Но вы говорите без акцента!

— Это потому, что она покинула остров еще до моего рождения и обосновалась на юге континента. — Он закончил фразу с безошибочным акцентом южанина и без перехода заметил: — Кстати, об акценте. Ваш куда-то исчез.

Жоржетта давно перестала следить за своей речью и только теперь осознала, что выдала себя.

— Ах это! Видите ли, мой акцент — просто деталь наряда, как, например веер, который можно открыть или закрыть по желанию.

Пирс никак не прокомментировал это откровение, ограничившись добродушным смешком. Он как будто не возражал, что его водят за нос.

— А все потому, — продолжала Жоржетта, — что мне достались довольно необычные родители: мать-янки и отец-южанин. Пришлось усвоить сразу несколько акцентов, но ни один так и не стал моим. А вот у вас не южный, а восточный акцент!

— Я уже упоминал, что учился в колледже поблизости от Филадельфии. Учителя поставили целью выбить из меня южанина и с первого же дня так рьяно взялись за дело, что преуспели. — Он беспечно отмахнулся, и глаза его весело блеснули. — Вернее сказать, я доставил им это удовольствие, научившись пользоваться своим акцентом по желанию, в точности как вы. Когда я занят делом, он бывает кстати.