Элейн Кроуфорд - Речная нимфа

Зато в уединении каюты она повела себя совсем иначе и, помнится, даже раздевала Пирса. Вот ужас-то!

Но как она могла вести себя иначе? Все было так чудесно, все так волновало ее, а он вел себя так, словно любил ее. Почему «словно»? Пирс влюблен, это совершенно ясно. Разве он не сказал, что они поженятся? Если бы он формально попросил ее руки, она ответила бы согласием без малейшего раздумья, потому что жить без него она теперь просто не сможет. Если потерять его, наступит конец всему. Она любит его!

— Я люблю его… — прошептала Жоржетта и прильнула щекой к подушке, воображая, что это плечо Пирса.

Прикосновение принесло не то чтобы боль, но чуть неприятное ощущение, словно кожа была чем-то натерта. Жоржетта сдвинула брови, но потом сообразила, что виной тому поцелуи, когда более грубая кожа мужского подбородка и щек терлась о ее лицо. Целая череда картин, одна другой упоительнее, пронеслась в памяти. Она коснулась кончиками пальцев виска, провела по щеке и наконец остановилась на припухших губах. Да-да, они полнее обычного! Боже, она должна залучить Пирса в свою постель на эту ночь… и на каждую последующую ночь ее жизни!

Но каким образом? Жоржетта уселась в постели, прижимая к груди подушку и лихорадочно размышляя, как ухитриться приводить Пирса в свою каюту ночь за ночью, и притом так, чтобы отец ничего не заподозрил. Перед ее мысленным взором возникла романтическая картина: они с Пирсом рука об руку крадутся по темным переходам, время от времени прячась за кипами груза и обмениваясь торопливыми поцелуями. Жоржетта хихикнула, но тотчас посерьезнела. И в самом деле, как все устроить, чтобы и волки были сыты, и овцы целы? И если уж на то пошло, как одеться сегодня утром?

Она выбралась из постели, обогнула кучу одежды и присела на корточки перед сундуком. Несколько минут Жоржетта разбирала одежду юнги, которым прикидывалась на пароходе, в поисках женских нарядов, о которых давно не вспоминала. Нужно было поскорее найти любое платье, причесаться и ускользнуть незамеченной, чтобы поймать Пирса раньше, чем тот за ней явится.

Во всяком случае, он обещал вернуться утром. Обещал… но то было вчера. Сегодня он мог и передумать. Неожиданное сомнение заставило девушку помедлить. Она нерешительно посмотрела в сторону входной двери и увидела на полу соломенную шляпу.

Ну конечно, он придет! Не может не прийти. Ведь он сказал, что любит ее. Если бы не любил, то не надел бы вчера эту нелепую шляпу!

Рассеянный взгляд Жоржетты перекочевал со шляпы на листок бумаги, подсунутый под дверь. Письмо! Она вскочила и поспешила поднять листок, уверенная, что письмо написано Пирсом.

Ее первое любовное письмо! Как романтично! Когда она шла к окошку, когда разворачивала листок, пальцы дрожали от нетерпения.

Первая строчка гласила: «Моя дорогая доченька!»

Плечи Жоржетты поникли от разочарования, но она тотчас мысленно выбранила себя за черствость. Не хватало только начать вздыхать и проливать слезы по поводу и без повода! Именно так ведут себя влюбленные барышни, но она не из таких.

К тому же все это было в высшей степени странно. До сих пор отцу не приходило в голову оставлять записки у нее под дверью. Неужели он заметил, как Пирс выходил из ее каюты? Нет, только не это! Она взмолилась, чтобы в записке не было ни слова об этом, потом, собравшись с духом, начала читать.

«Моя дорогая доченька! Горько писать тебе все это, и я надеюсь, что ты не возненавидишь своего старого отца. Моя птичка, сердцем я всегда буду с тобой. Я не хотел, чтобы так вышло, все дело в проклятой выпивке, которая никого не доводит до добра. Я всю ночь не спал, думал, как бы выкрутиться, но так ничего и не придумал. Придется мне покинуть тебя, моя Ласточка. Когда ты проснешься, меня уже не будет».

Не будет? То есть как это — не будет? Жоржетта не знала, что и думать. Что нашло на отца? Или случилось что-то ужасное?

Она продолжала читать.

«Все говорили, что лошадь Джека Стоуна обязательно победит, что иначе и быть не может. Я подумал: вот она, возможность дать моей малышке, моей доченьке хоть часть того, что я сам же у нее и отнял. И вот я взял деньги из корабельного сейфа — все, что было, 535 долларов — и 500 из них поставил на лошадь Стоуна. Ну и проиграл, конечно. Я знал, что окажусь за решеткой, если не верну деньги, и потому решил отыграться в покер. Ты ведь знаешь, в картах мне никогда не везло, но тут подфартило: пришли разом три туза. Надо было поднять ставку, но у меня ничего не было, и я поставил «Мечту Элен». Если бы я знал, что у этого мерзавца Самуэля Стокера на руках «стрит»! Пришлось дать ему расписку на наш пароходик. Я не уверен, но, может, он смошенничал».

Глаза Жоржетты округлились, и она едва не выронила листок. Как он мог?! «Мечта Элен», которую сейчас водит ее брат, — это все, что у них осталось, в сущности, их единственный дом и единственный источник пропитания. Что же теперь? Большая часть письма оставалась непрочитанной, и взгляд Жоржетты устремился к нему с надеждой. Возможно, ситуация изменилась…

«Уладив дело со Стокером, я вернулся в салун. Игра там продолжалась, и я подумал: «Может, Фортуна мне все-таки улыбнется и позволит отыграться». Но кончилось тем, что я потерял «Мечту Элен» вторично. Джаспер Блэквелл получил от меня вторую расписку. У этого типа нехорошие глаза, и я думаю, что он просто прикончит меня, когда обман раскроется».

«Боже милостивый, — подумала Жоржетта, — с него ни на минуту нельзя глаз спускать!» Ведь она знала, прекрасно знала, на что отец способен, когда напьется!

«Я старый никчемный пропойца, доченька, но постарайся понять, я просто хотел как-то выкрутиться, хотел поспорить с судьбой и был за это наказан. В третий раз я встретил мистера Кингстона, причину всех своих бед, и решил, что уж теперь-то Фортуна посылает мне знак своей милости. Чтобы меня снова не обжулили, я сам перетасовал и сдал карты. И все-таки он сумел добыть из рукава ту королеву. Теперь у него моя третья расписка на «Мечту Элен», доченька».

Пирс? Нет, это невозможно, откуда у него в рукаве взяться карте? Она бы выпала, когда он раздевался… Но зачем он вообще сел играть с пьяным?

Внезапно все показалось Жоржетте не таким простым и ясным, как несколько минут назад, когда она еще ничего не знала о постигшем их несчастье. Вера в отца вынуждала ее переложить вину на чужие плечи, лишь бы обелить его в своих глазах. Двое других игроков были ей незнакомы, но Пирс Кингстон пришелся как раз кстати. Несколько мгновений Жоржетта разрывалась между двумя чувствами, однако любовь к слабовольному, несчастному отцу победила. Гнев ее обратился против Пирса.

— Лживый, подлый шулер! — прошипела она с ненавистью.

Однако письмо все еще не было прочитано до конца, и Жоржетта расправила листок, скомканный в приступе ярости. Что еще за вред этот гнусный человек причинил ее отцу?