Барбара Картленд - Страсть и цветок

— Я подожду здесь, — согласился князь.

Лорд Марстон бросил испуганный взгляд на друга.

Он неплохо изучил перепады его настроения, но в таком расположении духа видел его впервые, и оно не на шутку смутило его.

Он успел сделать не более десятка шагов, как, встретившись в дверях с хозяином пансиона, узнал, что Локита, мисс Андерсон и двое их слуг несколькими часами раньше отбыли в Париж.

Было трудно сообщить эту весть князю, и еще труднее было удержать его от желания покончить с собой.

— Я потерял ее! Я потерял ее, Хьюго! — раз за разом, словно в горячке, восклицал он. — И я знаю, что не смогу без нее жить!

Русский его темперамент способствовал более трагическому восприятию случившегося, чем то свойственно другим народам.

Лорд Марстон пробовал вернуть ему надежду:

— Если уж ты вознамерился наложить на себя руки, Иван, то сделай это не раньше, чем мы откроем загадку Локиты. Мы знаем с тобой, что мисс Андерсон хранит тайну ее происхождения. Более того, нам известно, что она доверила эту тайну бумаге.

Помолчав немного, он невозмутимо продолжил:

— Скажет ли она нам об этом сама, или мы доберемся до ее записей — вопрос уже второстепенный. Но нам следует во что бы то ни стало знать факты.

— Почему ты считаешь, что это что-то изменит?

— У меня есть такое предчувствие, — спокойно отвечал лорд Марстон. — При виде Локиты невозможно отделаться от ощущения, что, помимо ее красоты, в ней сокрыто некое особое благородство. Когда мы будем знать правду, вероятно, это позволит тебе беспрепятственно обвенчаться с ней.

Лорд Марстон сам не вполне верил сказанному, однако должен был изыскать способ помешать своему другу пустить себе пулю в висок.

— Мы немедленно едем в Париж! — объявил князь Иван.

— Раньше завтрашнего утра я не смогу тронуться с места, — возразил лорд Марстон. Сегодня вечером я должен быть у премьер-министра.

Он предположил, что князь может отправиться в Париж и без него, но тот не согласился, и на следующий день они сидели в самом раннем по расписанию поезде, том самом, что за день до этого увозил из Лондона мисс Андерсон и Локиту.

Прибыв в Париж, они первым делом устремились в маленький домик в Булонском лесу.

Дверь открыл все тот же пожилой сторож, но он ничего не знал о возвращении беглянок в Париж, поскольку те не передали ему никаких сообщений на этот счет.

— И что же нам теперь делать? Что, тысяча чертей, нам теперь делать? — вскричал князь, когда экипаж покатил по окрестностям Булонского леса.

— Думаю, следует отправиться в театр, — возможно, там о ней что-то знают, — с некоторым колебанием произнес лорд Марстон.

— Едем туда немедленно!

— В такой-то час?! — подивился лорд Марстон. — Но, Иван, в это время там нет ни души, Мы не застанем даже уборщиков.

Князь прикусил губу.

Под глазами у него пролегли темные тени, — лорд Марстон предположил, что с момента исчезновения Локиты он не спал ни часу.

Они изъездили все тропинки Булонского леса, князь вглядывался в просветы между деревьев, теша себя надеждой, что по воле чудесного провидения он вдруг узреет сидящую в седле Локиту.

— Я проголодался, — взмолился наконец лорд Марстон, который в то утро занял место кучера. — Я собираюсь отвезти тебя домой, Иван.

— Я не могу сейчас есть! — огрызнулся князь.

— Зато я могу, — решительно произнес лорд Марстон. — Если ты будешь изнурять себя голодом, толку от тебя будет совсем немного, а в первую голову — для Локиты, в том случае если ты ей окажешься нужен.

— Я знаю, что ей нужен! — яростно вскричал князь. — Я это знаю! Все этот треклятый «дракон», это она скрывает ее от меня.

Лорду Марстону пришло на ум, что во время их последнего свидания мисс Андерсон ничем не напоминала дракона, с которым ее сравнили.

И однако в который уже раз она сумела проявить поистине изумительную твердость духа и самообладание, уведя у них из-под носа Локиту и поселившись с ней в каком-то неизвестном месте.

Показались Елисейские поля, и вскоре ливрейные лакеи князя открывали ворота с золочеными украшениями.

Остановив лошадей у парадного подъезда, лорд Марстон благодушно произнес:

— Должен тебе сказать, Иван, что я завидую твоему кучеру. Большая роскошь — управлять такими лошадьми.

Князь, целиком отдавшись унынию, никак не откликнулся на это замечание.

Безропотно следуя за лордом Марстоном, он начал подниматься по ступенькам к дверям. Достигнув террасы, он услыхал звук приближающегося экипажа. Оглянувшись, они увидели на подъездной аллее открытый фиакр.

Когда же старенькая кобыла наконец остановилась близ княжеской кареты, лорд Марстон не смог удержать возгласа изумления: в фиакре сидела Локита. Но первым ее заметил князь.

В одно мгновение из апатичного, сломленного несчастьем человека превратившись в трепетного от восторга и нетерпения влюбленного с пылающим взором, он бросился вниз по ступенькам к фиакру:

— Локита! — Порывистым шепотом ее имя сорвалось с его губ.

Она подняла на него глаза, и уста ее дрогнули в ответ, но остались немы.

Князь протянул к ней руки и завладел ее пальчиками.

Сила, с которой он сжал их, заставила ее поморщиться от боли. Он словно хотел удостовериться, что перед ним не мираж.

Когда он вывел ее из фиакра, она промолвила:

— Меня послали… за тобой. Энди хочет… тебя… видеть. И говорит, что это — срочно!

— Видеть меня? — повторил князь.

Слова эти были сказаны скорее механически, ибо взгляд его блуждал по лицу Локиты с такой ненасытной силой любви и желания, что та вдруг затрепетала.

— Пожалуйста… надо ехать, — нашла в себе силы сказать она.

— Да. Конечно.

Экипаж князя по-прежнему находился у парадного подъезда, и лорд Марстон, услышав слова, которыми они обменялись, вновь занял место возницы и подобрал поводья.

— Куда мы едем? — спросил он.

И словно бы теперь, когда рядом с ней находился князь, ей было трудно думать о чем-то другом, Локита с усилием назвала маршрут.

Когда экипаж выкатил к Елисейским полям, князь обнял ее за плечи:

— Как же ты могла… устроить мне такую пытку?

— Прости меня… — жалобно взмолилась она. — Я пришла к Энди… чтобы… спросить ее совета… а она… решила… что мы должны немедленно отправляться… в Париж.

— Что-то подобное я и предчувствовал. Я не мог поверить, что ты отвергла нашу любовь.

— Ты же знаешь, как я люблю тебя! — воскликнула она. — Это была адская… смертельная мука… Это было наказание за то, что я ушла от тебя.

Они взглянули друг на друга. На их осунувшихся лицах лежала печать пережитого страдания. Но любовь, которой светились их взоры, озаряла эти лица почти сверхъестественным сиянием.

Лорд Марстон, не проронив по дороге ни слова, исправно погонял лошадей, и вскоре они уже сворачивали на боковую улочку с бульвара Мадлен.