Барбара Картленд - Страсть и цветок

Она поцеловала письмо и прижала его к груди.

Когда лорд Марстон появился в салоне, лицо ее светилось выражением беспредельного счастья.

— Он здесь! — не в силах успокоить дыхание, прошептала Локита. — Мы можем сойти на берег и встретиться с ним?

— Я получил самые подробные наставления, — сообщил лорд Марстон. — Полагаю, князь воздал должное старому предрассудку, согласно которому жених в день венчания свою суженую не должен видеть до тех пор, пока оба не встретятся у алтаря.

— Мы… сегодня… венчаемся?!.

— Этим вечером. И судя по тому, что на борт судна сейчас втаскивают лари, князь прислал вам подарки.

— Я жду… только его, — сдавленно проговорила Локита, но лорд Марстон расслышал ее слова.

— Он пишет мне, что сам считает минуты до вашей встречи.

— Ах, Хьюго! — воскликнула Локита. — Вы находите, это платье мне к лицу? А вдруг, увидев меня снова, он будет разочарован?

— Думаю, вам не о чем беспокоиться, — ответил лорд Марстон, вспоминая, что письмо князя изобиловало выражениями, способными, казалось, испепелить бумагу.

Несмотря на то что Локите мнилось, будто прошла целая вечность, прежде чем они наконец сошли на берег, нужно было переделать множество неотложных дел.

Подарки князя, как выяснилось, содержали драгоценности, при виде которых Локита на минуту лишилась дара речи.

К алтарю ей предстояло выйти в традиционной русской тиаре. Она был украшена выложенными бриллиантами звездочками, а на шее новобрачной должно было сверкать свисающее с тиары ожерелье той же формы.

И, словно бы предвидя то, что в день свадьбы невеста будет усыпана драгоценными камнями неизъяснимой красоты, мистер Ворт предложил ей подвенечное платье достаточно скромного покроя.

Тончайшее кружево подчеркивало плавные изгибы ее фигуры, так что при взгляде на нее напрашивалось сравнение с греческой богиней; длинный, пенящийся в нежных сборках шлейф венчал большой бант из белого атласа.

В этом платье Локита казалась еще более хрупкой и воздушной; когда же наряд был дополнен драгоценностями, в ней проявился — как поведал ей лорд Марстон — царственный блеск.

— Что, в сущности, под стать вашему положению, — прибавил он.

Она бросила на него недоумевающий взор, и он продолжал:

— Князь не только сумел получить разрешение царя на брак: специальным указом Сената вы пожалованы титулом и теперь будете называться княжной Куревской. Это, как вы понимаете, девичья фамилия вашей матери.

Локита всплеснула руками: даже лорд Марстон едва ли смог бы понять в полной мере, что значило для нее это сообщение.

Из-за того, что ее существование так долго было окружено тайной, у нее не могло не зародиться чувство, что князь, женясь на ней, заключает неравный брак, а его семья роняет свое достоинство.

Теперь же, когда все ее права признаны, она знала, что может пойти под венец с высоко поднятой головой, не смущаясь своего прошлого.

В свое время с восторгом и в некотором смысле с облегчением она узнала, что как дочь своего отца она вправе именоваться почтенной Локитой Лейтон.

До самого последнего времени она не могла, однако, так титуловаться. Нынче же она — княжна и равная тому человеку, за которого выходит замуж.

И хотя она твердо сказала себе, что в ее отношениях с князем все это не будет иметь для нее никакого значения, новые обстоятельства, безусловно, повлияют на ее положение в России, а также, призналась она себе с некоторым смущением, облегчат жизнь их будущему потомству.

Наконец Локита, вокруг которой долго копошилась Мари, была готова и вступила в салон, где ожидавший ее лорд Марстон маленькими глоточками потягивал шампанское.

При виде его Локита сделала большие глаза. Никогда она не думала, что тот может выглядеть столь блистательным красавцем.

Впервые он предстал перед ней в своей дипломатической униформе. В шелковых чулках, бриджах, кителе с золотым шитьем, он живо напомнил ей отца, когда тот порой покидал маленький дом у Булонского леса, чтобы явиться в британское посольство или во дворец Тюильри.

Тогда ее оставляли дома, но этим вечером ей предстояло ступить в новый мир — мир, самый порог которого казался ей доселе недосягаемым.

— Вы чудо как хороши, Локита! — воскликнул лорд Марстон.

— Вы в самом деле так считаете?

Он знал, что она не имеет намерения напрашиваться на комплимент, что ею движет неподдельное желание предстать в самом совершенном обличье перед человеком, который поведет ее под венец.

— Убежден, что такой прекрасной невесты свет еще не видывал!

Вуаль на головном уборе Локиты не закрывала лица; откинутая назад, она ниспадала по ее волосам и облегала сзади фигуру.

Могло даже создаться впечатление, будто она обволакивает ее, словно облако, и лорд Марстон не усомнился в том, что князь непременно сочтет ее богиней, сошедшей с небес и назвавшейся его нареченной.

Он протянул Локите бокал с шампанским:

— Выпейте глоточек, потому что, хотя служба будет и не длинная, для вас, я уверен, это будет нелегким испытанием.

— Я думаю сейчас только о том, что увижу… Ивана, — прошептала Локита.

— Уверен, он думает о том же.

Внезапно осветившись лицом, Локита проговорила:

— На случай если потом забуду сказать вам это, Хьюго, я хочу поблагодарить вас сейчас за вашу доброту. Вы самый чуткий и занимательный попутчик на свете.

Лорд Марстон улыбнулся:

— За время нашего путешествия мне не давал покоя один вопрос: выказал ли мне Иван свое уважение тем, что беспечно оставил вас на мое исключительное попечение, или же жестоко меня оскорбил?

Локита рассмеялась:

— Он ведь знал, что вы друг и что я никогда не взгляну на другого мужчину. — Выдержав паузу, она продолжала, глядя на него с искренней нежностью: — Но хотя сердце мое принадлежит Ивану, в нем всегда есть уголок, предназначенный только вам.

Слова эти тронули лорда Марстона. Он поднес к губам ее руку:

— Мне остается только верить, что когда-нибудь я полюблю женщину не только столь же прекрасную, но и такую же душевную, как вы.

— О, Хьюго, я тоже в это верю!

Оба улыбнулись, и лорд Марстон, взяв в руки шаль, которая была заказана вместе с платьем Локиты, бережно накинул ее на плечи невесты.

Дневная жара к тому времени начала спадать, но солнце по-прежнему согревало воздух, раскаленной позолотой мерцая на крышах и шпилях церквей.

Лорд Марстон и Локита спустились по сходням. Внизу их поджидала украшенная резьбой, убранная цветами праздничная тройка.

Цветами были унизаны и гривы породистых лошадей, а с шей их свисали гирлянды.

— Какая прелесть! — воскликнула Локита.

Лорд Марстон помог невесте усесться в тройку, а толпа, сгрудившаяся на причале, кричала ей приветствия и пожелания счастья.