Людмила Сурская - Норильск - Затон

— Как жизнь напетляла уже новое поколение на «Затон» попало, правда, в другом качестве. Ты был там?

— Был. Поправишься, я восстановлю твои документы, и слетаем. В Норильске Тимофей с Лизой живут. Я часто у них бывал. К детям летал на «Затон». Так уж расщедрилась жизнь, что свела наших с Тимофеем детей в одно целое. Илюша муж нашей доченьки. Вот так! Утомил я тебя. Поспи. Я рядом лягу, только в кабинет заскочу.

Зайдя вместо кабинета в кухню, он выпил полстакана коньяка. Но спиртное не успокоило и не добавило ума. «Надо возвращаться». Он пришёл и лёг рядом. Обняв, прижавшись к ней щекой, стараясь целовать, как маленького ребёнка в подбородок, щёки, носик, пытался успокоить женщину. Но ночь всё равно прошла в тревоге, как не старался утром проснуться пораньше её, не получилось. Она лежала на спине, изучая хрусталики подвесок на люстре.

— Ты спала?

— Я думала.

— Танюша, тебе не надо пока ломать голову проблемами, это моя часть вопроса. Твоя же забота выздоравливать и поправляться. А потом уж думы думать будем вместе.

— Я рассердила тебя?

Он поднялся на локоть и навис над ней.

— Совсем нет. Что тебя беспокоит?

А она тихо-тихо прошелестела.

— Я никто, меня нигде нет, я прах. Это моя ошибка. Прах должен оставаться прахом.

Он не придал её интонации большого значения. По его мнению: она, как и он, должна купаться в радости и счастье. Он перешагнул первую ступень, и все его думы были о другом. Он смотрел и смотрел на неё улыбаясь, думая о том, что отношения сильного и слабого пола — штука загадочная. Главное для него сейчас было то, что она жива. Вид, красота, всё по боку — жива! Он осторожно губами прикоснулся к её щеке. Он всю жизнь любил даже память об этой женщине и вот она тут, рядом, а он не ведает что с этим делать: выказать свои чувства сразу или отбросив все романтические глупости, сначала должен помочь, вернуть её к жизни, но как…

— Документы восстановим, для меня нет проблем. Что ещё?

— Ты красивый, — посмотрела на него она и замолчала.

— И что дальше? — растерянно проговорил он.

Но, она, отвернувшись, закрыла глаза, давая ему понять, что не намерена продолжать разговор. Столько ждала, терпя нечеловеческие условия и эксперименты над собой. Надеялась на встречу, а вот сейчас поняла, что напрасно. Может, не надо было покидать больницу. Самое её там и место. Он убежал по жизни далеко вперёд, а её в этой жизни просто нет. Она осталась всего лишь Таней Петровой с лагеря на «Затоне». Зачем она ему такая юродивая, только будет помехой, обузой. Кажется, Илья выбился в начальники, так ему совсем другая нужна жена. Надежда встретить опять Илью помогла выжить, не сойти с ума, но реальная встреча показала, что грёзы и жизнь не могут накладываться одно на другое. Там они были на равных. Два зека. Ему нужна была её любовь. «Посмотрю дочку один только разик и уйду на все четыре стороны», — решила она.

Её поведение разогнав эйфорию его насторожило.

— Таня посмотри на меня.

— Я тебя слышу, говори, — заупрямилась она, боясь показать свои слёзы.

— Будь по-твоему. Мне надо на работу. Сейчас придёт работница, что готовит и убирает квартиру, ты не волнуйся и не надо бояться её Хорошо? Я приеду в полдень. А вечером подъедет дочка. Лидия Васильевна тебя покормит. Я постараюсь пообедать с тобой. Танюша, ты слышишь меня?

— Лидия Васильевна твоя жена? — спросила она тихо. — Она меня не побьёт? А что если она меня без тебя сдаст санитарам?

— Танюша, я не был женат. Эта женщина моя домработница. Тебе ничего не грозит.

— Не переживай. Я тихо полежу, никому не мешая. Не надо из-за меня ломать своих планов.

— Таня…

— Меня без тебя не заберут?

— Об этом не думай, — поцеловал он её легонько в уголочек губ. Здесь тебя никто не тронет. Вернусь, как только смогу. — Он, выйдя, прикрыл плотнее спальню, чтоб не тревожить её предстоящим разговором с работницей. «Как-то странно она стала себя вести. Что я сделал неправильно, чем обидел? Разговаривали, радовалась, вдруг развернулась ко мне спиной и замолчала. Скорее бы уж приезжала Лизонька. Кажется, идёт домработница». — Услышав поворот ключа в двери, обрадовался приходу женщины он.

— Ох, Илья Семёнович вы меня напугали. — Наткнувшись на него, вскрикнула та. — Опаздываете?

— Я вас жду, Лидия Васильевна. Честно говоря, еле дождался, время поджимает. Разговор есть. Не удивляйтесь, тут такое дело… Как бы вам попонятнее объяснить, — мялся он. — Я нашёл свою жену, мать Лизоньки.

— Она же умерла при родах? — вытаращила глаза женщина.

— Мы все так и думали до вчерашнего дня. Оказалось, ошибались. Там длинная история. Она просидела всё это время в психушке… В двух словах не расскажешь…

— А она не опасная? — заволновалась женщина.

— Нет, нет, там всё нормально. Слаба, худа только и за временем не добегает. Вы по-доброму с ней, очень прошу вас. К вечеру дочь с мужем подъедут. Я тоже на обед попробую заскочить.

— Вы такие вещи Илья Семёнович рассказываете, мороз по коже. То дочка нашлась. Теперь вот жена живой оказалась. Праведник какой-то перед Богом за вас просит не иначе.

— Да уж, сам в растерянности…

— Идите, а то опоздаете. Присмотрю я, до вашего возвращения не уйду.

Она несколько раз заглядывала в спальню, но женщина лежала не шевелясь, развернувшись спиной к двери. Поохав и не зная, как ей поступить, уходила, прикрыв дверь. «Приедет на обед, пусть уж сам будит». Но заскочивший на обед Илья застал ту же картину. И поняв, что Татьяна притворяется, попробовал развернуть её силой.

— Танюша, поднимайся, давай пообедаем. Я знаю, что ты не спишь. Повернись ко мне. Не капризничай, я соскучился. Вот так, садись, птаха. Давай подушку положим за спину. Удобно? Ну, и отлично. Лидия Васильевна, несите обед. Я тоже тут пообедаю. На туалетном столике, вполне удобно. Вот знакомьтесь, это моя жена Татьяна Ивановна. А это Таня, Лидия Васильевна, наша работница.

Таня смутилась под взором рассматривающей её женщины, постаралась зарыться в одеяло и вновь отвернуться. Но вовремя спохватившийся Илья, перехватив инициативу и усадив жену в подушки, опять заявил:

— Давай тогда вдвоём голодать. Ты не ешь, я тоже не буду.

— Илья, не надо никому меня показывать и ещё женой представлять, Я Лизу посмотрю и уйду.

— Что ты такое говоришь, куда уйдёшь? — Отодвинув тарелку от себя, подскочил к кровати расстроенный Дубов. — Танюша, радость моя, что я слышал? Не отворачивайся. Таня, я обидел тебя, чем? Что происходит, чёрт бы меня побрал, где я сделал ошибку? — Схватив в охапку, он посадил её к себе на колени, целуя бесцветное лицо, гладя худенькие плечи и белую, как пушёк цыплёнка, голову. — Танюха, любимая моя, я обалдел от счастья, когда нашёл тебя вчера живой. Обрадовался, что могу целовать тебя прикасаться к тебе, разговаривать, а ты собралась меня бросать. Тебе плохо у меня? Давай уедем отсюда, куда ты захочешь, я всё брошу, лишь бы быть вместе и тебе было удобно и комфортно.