Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

Она притянула мальчика к себе.

— Ты нужен ему, Уилл. Вы должны поддерживать друг друга. Пообещай, что больше не станешь убегать.

Он кивнул и прижался к ней.

— Вы от нас не уйдете, правда? Теперь, когда мама…

Уилл не смог заставить себя произнести это слово.

— Нет, конечно, — пообещала Кларри. — Я останусь до тех пор, пока буду вам нужна.

Она прижимала его к себе в этой промозглой темноте, желая оградить этого нежного, любящего мальчика от горя, способного его раздавить.

Глава четырнадцатая

В эту зиму дом номер двенадцать на площади Саммерхилл был погружен в глубокую скорбь. Герберт был безутешен. Свадьбу Берти отложили до лучших времен. Герберт запирался в кабинете на долгие часы. Он загружал себя работой, чтобы заглушить свое горе. Герберт стал резок с Кларри, а Олив лишил свободного доступа к его библиотеке. Таким образом он наказывал девушек за то, что они не сообщили ему вовремя об ухудшении состояния Луизы. Некоторое время Герберт был так холоден с ними, что Кларри начала подумывать об увольнении и о том, что они с сестрой окажутся на улице, но по не известным ей причинам этого не произошло.

Уилл слонялся по дому как привидение, подавленный и несчастный. Его тринадцатый день рожденья прошел почти незаметно. Кларри и Олив подарили ему нотную тетрадь, а Долли испекла пирог. Кларри старалась утешить мальчика, как только могла, побуждая его продолжать заниматься музыкой, но Герберт теперь не выносил звуков скрипки.

— Прекрати этот жуткий шум, ради бога! — рычал он, стоя на лестничной площадке. — У нас траур по твоей матери. Тебе это безразлично?

Затем, громко хлопнув дверью, он снова запирался в своем кабинете. После нескольких взбучек Уилл утратил интерес к музыке и перестал брать уроки у Олив. У Кларри разрывалось сердце от жалости к мальчику, и она думала о том, стоит ли ей за него вступиться. Но Герберт, похоже, окончательно замкнулся в себе. Он напоминал ей ее отца после смерти их матери.

— Наберись терпения, — советовала Кларри Уиллу. — Твоему отцу нужен покой, чтобы справиться с горем, но он не будет скорбеть вечно. Как говорил мой давний друг Камаль, после дождя всегда светит солнце.

Уилл стоял, засунув руки в карманы, и недоверчиво качал головой. Он все реже приходил в ее гостиную и либо проводил время в своей комнате, либо, прошмыгнув в спальню матери, сидел там часами среди пыльных книг и пузырьков с духами — Герберт запретил здесь что-либо трогать или приводить в порядок. Уилл часто поздно возвращался из школы, и Кларри знала, что он бродит по городу, чтобы оттянуть возвращение в свой несчастливый дом. Однако его отцу, если он вообще это замечал, похоже, не было до этого никакого дела.

Но труднее всего было с Берти. Его уговоры и упреки больше не действовали на его отца. Герберт не желал даже обсуждать новую дату бракосочетания. Вэрити появлялась в доме редко, избегая тягостной атмосферы, царившей там, но Кларри не сомневалась, что она подталкивает Берти к действию.

Берти не скорбел о матери, которая уделяла ему гораздо меньше внимания, чем Уиллу. Свое недовольство он вымещал на прислуге. Берти доводил Олив до слез, швыряя в нее ботинки.

— Ты хочешь сказать, что они вычищены? Позор!

Он оскорблял Долли, отсылая назад приготовленную ею еду, потому что она якобы несъедобна, и не упускал случая унизить Кларри в присутствии клиентов.

— Белхэйвен, принесите нам чаю — настоящего английского чаю, а не ту дикарскую пряную мерзость, что вы пьете.

Однажды девушка услышала его разговор со стоявшим на пороге дородным бакалейщиком, окатившим ее ледяным взглядом.

— Она полукровка?

— Да. Видите ли, отец приютил сирот из церкви. Белхэйвен — одна из них.

— Ваш отец добрый человек, — проворчал бакалейщик. — Надеюсь, она это ценит.

Кларри вскипела от этих оскорбительных замечаний, но заставила себя сохранять спокойствие. Сейчас она не могла рисковать местом, но настанет день, когда она отомстит за унижения и мелочные придирки.

В конце января 1907 года Кларри исполнился двадцать один год. Торжествуя, она отправилась к родственникам на улицу Вишневую, чтобы в последний раз отнести им деньги. Кларри встречала Джейреда и Лили каждую неделю в церкви, где передавала им часть их с Олив жалованья, но ни разу не появилась в пивной.

На Вишневой улице было так же дымно и безрадостно, как и в последний раз, когда она тут была: потемневший от сажи кирпич, скользкие от грязи тротуары и невысыхающие лужи.

Кларри осторожно пробралась к черному ходу и вошла. Она услышала, как Лили распекает несчастную официантку.

— Смотрите, кто к нам пожаловал, — усмехнулась Лили, глядя на Кларри, одетую в форму экономки.

По тому, как ее тетка покачивалась, держась за край стола, Кларри догадалась, что Лили пьяна. Тем не менее на кухне, как обычно, кипела работа. Пироги остывали на посыпанном мукой столе. Официантка поспешно ретировалась, почувствовав неладное.

— Здравствуйте, миссис Белхэйвен. Я принесла вам последний платеж, — начала Кларри без церемоний, протягивая сверток. — На прошлой неделе мне исполнился двадцать один год. Полагаю, вам лучше получить деньги сейчас, а не ждать до воскресенья.

Лили хмыкнула и забрала сверток.

— Какая заботливость, — насмешливо сказала она. — С днем рожденья. Надеюсь, ты не устроила праздник во время глубокого траура?

— Нет, конечно. А где дядя Джейред?

— Куда-то уехал, — проворчала Лили. — Никогда его нет на месте, когда он нужен. Кроме этой никчемной девки и дурака Харрисона, мне некому помочь.

Она уселась на жесткий стул.

— Ты ведь вряд ли захочешь оказать мне помощь.

— Только не в свой выходной, — ответила Кларри едко. — Я сегодня встречаюсь с подругой.

— Неблагодарная девчонка, — проговорила Лили, угрюмо взглянув на нее.

Кларри возмутило это обвинение.

— Может, вам все же следует быть более благодарной за все то, что мы с Олив для вас сделали? Не говоря уже о деньгах, которые вы получали почти год ни за что ни про что!

Лили изумленно уставилась на нее.

— Да, мы сделали для вас немало, — подытожила Кларри, — и теперь этому пришел конец.

— Это ты так думаешь! — воскликнула Лили, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты, может, теперь и совершеннолетняя, но твоя сестра еще нет. Мы по-прежнему ее законные опекуны и хотим получать часть ее жалованья, пока ей не исполнится двадцать один год. Вот так.

Разозлившись, Кларри пошла на нее, принуждая отступить.

— Только попробуйте! — крикнула она. — Больше вы не получите ни пенни из жалованья моей сестры, а если вы будете на нее давить, я попрошу мистера Стока привлечь вас к ответственности. Я больше не позволю вам мешать Олив жить. У нее больше талантов, чем у всех нас вместе взятых, и я позабочусь о том, чтобы они развивались.