Евгения Марлитт - Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

– Я хотел спросить вас в письме, – спокойно продолжал он, – не пора ли нам кончать комедию, Клодина? Ведь преступно…

Она возмутилась: неужели он говорит серьезно?

– Эта вы говорите теперь, когда конец так близок? Бедная больная, может быть, не проживет и суток. Неужели вы так спешите получить свободу?

– Как вы раздражительны, Клодина, – произнес он терпеливо, и в его голосе послышалось сожаление. – Но вы правы: ввиду предстоящих грустных дней не следует говорить об этом.

– И не говорите, – сказала она со вздохом.

– Но я не могу иначе, – неумолимо продолжал барон. – Последняя новость: ее высочество напрямую обратилась ко мне.

Он вынул портфель и подал Клодине письмо.

– Прочтите лучше сами.

Клодина отвела руку с письмом.

– Это собственноручное письмо герцогини, – повторил он, не убирая письма. – Бедная женщина отравляет свои последние дни заботой. Если позволите, кузина, я прочту вам.

И он, взглянув на бледное лицо молодой девушки, начал читать:

«Милый барон!

Эти строки пишет вам после долгого колебания умирающая и просит, по возможности, помочь в очень сложных и затруднительных обстоятельствах.

Ответьте мне правдиво на один вопрос и простите мне, которой скоро не будет в живых, его нескромность. Любите ли вы вашу кузину? Если вы только под влиянием рассудка и великодушия предложили ей руку, то, барон, верните девушке свободу и будьте уверены, что сделаете счастливыми двух людей, которые для меня дороже всего.

Елизавета»

Глаза Клодины с отчаянием смотрели на небольшой листок. Милосердный Боже, что же это такое? Неужели герцогиня сохранила ужасную, безумную мысль о том, что ее муж любит ее или она его? Или же принцесса Елена доверилась герцогине, и та желает стать посредницей между ней и Лотарем?

– И вы… – прерывающимся голосом произнесла она.

– Я еду передать ее высочеству мой ответ, Клодина. Вы, надеюсь, знаете сами, что не было никакой необходимости герцогине требовать истины. Я всю жизнь действовал открыто, только однажды я решился на притворство, потому что считал себя обязанным сдержать данное слово, хотя бы и ценой своей жизни. Но оставим прошлое, оно похоронено. С тех пор ничто не мешало мне действовать согласно с моими убеждениями. Я прямо объясню ее высочеству, что…

Легкий крик перебил его. Клодина с мольбой протянула к нему руки, глаза ее с ужасом смотрели на него.

– Молчите, я не герцогиня! – с трудом произнесла она.

Лотаря остановило отчаянное выражение ее глаз.

Девушка вскочила и отошла в дальний угол купе. Вскоре перед окнами замелькали фонари, поезд замедлил ход, и в сером свете снежного утра показался вокзал. Над городом возвышался старый герцогский замок.

Клодина вышла прежде, чем он успел помочь ей. Ее уже ждали придворный лакей и карета. Когда она поспешно садилась в нее, к дверце подошел Лотарь. Его лицо изменилось – в бледном утреннем свете Клодине показалось, что он постарел за последние месяцы.

– Пожалуйста, кузина, назначьте мне время, чтобы переговорить с вами, – сказал он вежливо, но решительно.

– Завтра, – сказала она.

– Только завтра?

– Да, – прозвучал короткий ответ.

Лотарь с поклоном отошел, сел в наемный экипаж и медленно проехал в те же ворота, через которые промчалась придворная карета с Клодиной.

«Что, – думал он, испуганный ее странным поведением, – если герцогиня все-таки права, и Клодина любит герцога, а ко мне равнодушна, на самом деле равнодушна?»

Барон всегда был уверен в своем понимании женщин и думал, что хорошо знает Клодину. Сегодня он впервые всерьез усомнился в этом.

Клодина тем временем подъехала к флигелю, где проживала герцогиня-мать. Восходящее солнце заливало пурпуром зубчатые стены, крыши и башни замка. А внизу, на городской башне, еще тонувшей в сером тумане, в это мгновение подняли герцогский флаг – знак того, что герцогиня возвращалась домой. Да, возвращалась, чтобы умереть…

Для Клодины были приготовлены на втором этаже две уютные комнаты. Утром ее позвали к герцогине-матери. Глаза доброй старушки были заплаканы. Она сидела у углового окна и смотрела поверх крыш любимого города в далекое поле. О, как часто сидела с ней Клодина в этой уютной комнате со старинной мебелью и многочисленными портретами, любуясь прекрасным видом! Сейчас обе женщины не замечали этой красоты. Они смотрели в ту сторону, где из леса выбегало полотно железной дороги, по которой должна была приехать бедная больная.

У герцогини вновь пошла горлом кровь, и она хотела только одного: увидеть перед смертью детей и привести в порядок кое-какие дела. Принцы оставались дома, чтобы не беспокоить мать. Этого потребовал врач, хотя она и противилась: «Доктор, я умру от тоски!»

Рассказывая это, старая герцогиня тихо качала головой.

– Как тяжело, в особенности для Адальберта: они очень сдружились теперь и могли бы стать счастливой четой. Он с такой любовью пишет о ней, и вот… – Герцогиня вздохнула. – Один Бог знает, сколько мы еще всего переживем.

Их высочества запретили встречу, но старая герцогиня все-таки хотела поехать с наследным принцем и предложила Клодине сопровождать ее. В два часа спустились они с горы, где стоял старый герцогский замок; из серых ноябрьских облаков, висевших над городом, сыпал снег. Но, несмотря на плохую погоду, сотни людей стояли вдоль дороги к вокзалу. Ландо герцогини остановилось.

У вокзала полиция старалась удержать все прибывавшую толпу. Люди тихо стояли на некотором расстоянии от экипажа старой герцогини. Подходил поезд. Наконец прошумели вагоны, и все на вокзале засуетились. Сначала вышел герцог и поцеловал руку матери. Потом он вынес из вагона больную жену. Все взоры обратились на нее, а ее большие глаза искали наследного принца. Герцогиня обняла свекровь и с грустной улыбкой поцеловала сына.

– Вот я и вернулась, – прошептала она.

Она едва смогла дойти до экипажа, герцог и наследный принц поддерживали ее. На платформе в числе присутствующих придворных была и принцесса Елена с фрейлиной Катценштейн. Когда герцогиня увидела Клодину, лицо ее дрогнуло: она махнула рукой и указала на экипаж. Молодая девушка поспешно подошла к ней.

– Ваше высочество, – взволнованно проговорила она и наклонилась к руке герцогини.

– Дина, пойдем, – прошептала та. – Пойдем и ты со мной, дорогой мой, – обратилась она к принцу. – Адальберт поедет с мамой.

– В последний раз! В последний раз! – прошептала герцогиня и с усилием замахала белым платком в ответ на приветствия встречающих. Потом схватила руку молодой девушки.

– Как хорошо, что ты здесь!

При подъезде к резиденции она сказала Клодине:

– Когда я немного отдохну, пришлю за тобой, Дина.