Светлана Берендеева - Княжна

– А ну-ка, – Михаил стукнул по деревянной створке окошка, какие есть во всех буфетных непонятно для чего – вероятно для подглядывания за господами.

От удара что хрустнуло, и створка отворилась.

– Михаил Борисович, вы думаете, мы в эту дырочку пролезем? – продолжала смеяться Варенька.

Михаил и правда попытался пролезть – плечи не проходили. Попробовал Александр – ещё хуже. Тогда он просунул в окошко длинную руку и, чуть не свернув голову, дотянулся-таки до щеколды. Дверь распахнулась.

Тут им стало совсем невмоготу от смеха, и они, не разбирая, покидали в корзинку холодное мясо, хлебцы, пироги, яблоки, ещё что-то и, уже не скрываясь, шумно помчались в своё убежище.

Здесь их встретила Нина. Она, видно, только что вошла и с удивлением оглядывала остатки пиршества и раскиданные подушки.

– О, Нина Георгиевна, – весело сказал Александр, – нужен ещё бокал.

– Нина, а там уже всё кончилось? – спросила Варенька.

– Я не была, – коротко сказала Нина.

– Не была? – удивилась Варенька, – А почему?

– Голова болит, – ответила Нина ещё сумрачнее и в упор взглянула на Марию.

– От головной боли у нас есть средство первостатейное, – Михаил протянул ей полный бокал.

– Нет, я не буду, я спать пойду, – упрямилась Нина, но на уговоры сдалась и села.

Зазвенели бокалы, зазвучали здравицы, но мрачный вид Нины действовал на компанию, как дождь на костёр. Веселье угасло.

– Поздно уже, – вздохнула Варенька, – давайте расходиться. Да и молодым… – хотела она сказать какую-то свадебную прибаутку, но увидев настороженные брови Марии, смолчала и лишь улыбнулась.

Во весь их весёлый вечер не было ни одной свадебной традиционной шутки или присловья, и Мари была благодарна Вареньке и Михаилу за это. Обычно на свадьбах эти присловья, солёные и срамные, сыпались с избытком.

Теперь Варенька лишь перекрестила их обоих. Все смутились несколько. В этом общем смущении Мария потянула Александра за дверь. Быстро прошли коридорчиком и проходной комнатой и нырнули в свою спальню.

Плотно закрылась дверь, звякнула задвигаемая щеколда. Они стояли друг против друга у двери, будто не в силах двинуться. Куда-то пропали и забылись Варенька с Михаилом, сердитая Нина, царь со своей войной. Сашины глаза забирали её взгляд, ей казалось, она тонет в этой тёплой черноте.

– Ты моя жена, – медленно сказал он.

Мария улыбнулась и выпустила изо рта немного счастья, которым была полна.

– Да, – она взяла его за руку. – Пойдём.

От прикосновения его ладони по её руке к плечу побежала сладкая дрожь. Он хотел было второй рукой обнять, но она с той же улыбкой остановила.

– Погоди.

Довела до кровати, посадила, опустилась перед ним на пол и, взяв его ногу, начала стаскивать сапог. Он попытался было отдёрнуть ногу, поднять её, но она с той же улыбкой счастья молча покачала головой, и он подчинился.

Сапоги снялись с трудом – хорошо пригнаны. Теперь Александр сидел босой, в разлохматившихся портянках и удивлённо смотрел, как Мария старательно трясла перевёрнутые сапоги. Ничего не вытрясалось. Она сунула руку внутрь и отогнула стельку.

– Глубоко запрятали!

На ковёр выкатились несколько золотых монет.

– Так вот что мне там наминало! – засмеялся Александр, – А я думал, придётся к сапожнику нести.

– Совсем ты в своей Италии порядок забыл, – стрельнула в него глазами Мария, вытрясая второй сапог.

Поднялась на ноги, сказала торжественно:

– Вот теперь ты мне муж.

Александр обхватил её всю горячими руками и поймал ртом её губы.

…

Когда именно начались и как долго продолжались крики за дверью и стук, они не знали, поскольку посторонние звуки не доходили до их сознания. Но через некоторое время они пришли в себя настолько, что разобрали, что именно там кричат. Кричали такое, что хуже не бывает:

– Поручику Черкасскому срочно явиться к государю!

Александр разомкнул объятия и, кашлянув, сказал:

– Слышу. Сейчас буду.

Он растерянно повернулся к Марии.

– Я быстро.

Она покивала.

– Я подожду.

Помогла ему привести в порядок платье, ещё раз кивнула.

– Иди.

Оставшись одна, она постояла немного, потом не спеша подобрала с полу золотые, убрала в шкатулку, посмотрела в зеркало – не голова, а метёлка! – и решила ополоснуться. Вода, конечно, холодная, ну да в ванне и некогда сидеть – царь его, конечно, быстро отпустит. А потом она надушится из пузатого пузырёчка, и когда Саша придёт, она его встретит… Она длинно вздохнула и принялась быстро раздеваться.

Вскоре она с удовольствием оглядывала себя в зеркале и с удовольствием чувствовала свежесть кожи под новой сорочкой. Волосы она заплетать не стала, пышная золотистая волна покрыла спину до подколенок. Она с сожалением посмотрела на сорочку – очень приглядна, но прозрачна слишком, надо накинуть халат. Ну да ничего, в халате тоже хорошо, он розовый с голубыми глазками. А когда Саша придёт, халат можно снять…

Он пришёл с таким лицом, что она испугалась. Выдавил:

– В армию. Немедля.

Она молчала, не понимая.

– Я быстро вернусь. Как доеду – сразу назад. У генерала выпрошусь…

Она вышла из оцепенения, зачастила:

– Но почему? Ведь не сразу же. Я с тобой поеду!

Он взял её за плечи, стал целовать всё лицо, шею, волосы. Сказал:

– Я под балконом проеду.

И вышел.

Почти сразу он очутился под её балконом, уже снаряженный, в плаще и треуголке, в сопровождении солдата с двумя сменными лошадьми в поводу. Они смотрели молча друг на друга. Потом он улыбнулся, кивнул ей и поскакал по аллее прочь.

Солдат жалостливо вздохнул:

– Эх, сердешные! – поскакал следом.

Мария осталась на балконе. Сначала смотрела вслед, потом стала смотреть на озеро. Разгоравшаяся заря отражалась в стеклянной воде. Солнце поднималось, и становилось тепло, только босые ноги ещё зябли.

Пришла Варенька, заглянула в лицо, обняла.

– Одевайся, к завтраку пора.

– Я не пойду.

– Пойдём. Алексей уехал. Царь его ещё вчера отправил. Так пьяного в карету и положили, – Варенька хихикнула. – И свита его хорошо наугощалась, еле в сёдлах сидели. А царь и усом не повёл, сказал, в дороге, мол, ветерком обвеет, быстро протрезвеют. Ну, Маша, вставай.

Мария помотала головой.

– Я не из-за Алексея, что он мне. Ему-то я как раз благодарна должна быть, ведь всё к лучшему для меня обернулось. Просто есть совсем не хочется и вялость какая-то.

– Ну ладно, – Варенька поднялась, – скажу, голова у тебя болит.

Она ушла, а Мария снова принялась смотреть на озеро. Теперь оно всё сморщилось под утренним ветерком, шлёпало о берег мокрыми ладошками волн, переливалось в ярком утреннем солнце.

Варенька скоро вернулась.

– Велено тебе идти. Катерина-то было согласилась, а Пётр щёки надул – распустились фрейлины, никакого этикету, что хотят делают… Давай я тебе платье достану.