Эмине Хелваджи - Дочь Роксоланы

Но старый армянин был на месте, причем за минувшие годы он словно бы помолодел. Девушке пришлось сделать определенное усилие, чтобы догадаться: никаких чудес тут нет, незачем вызнавать у Багдасара секреты, за которые любая из перезрелых гаремных красавиц без колебаний готова сердца́ всех своих служанок отдать и собственный правый глаз. Просто четырнадцатилетней Орысе пожилые люди виделись куда более близкими к дряхлости, чем ей же нынешней в семнадцать.

Она на миг задумалась даже, кого будет считать стариком еще лет через… и стряхнула эту мысль, как капли воды с пальцев: нечего думать о далеких годах. Все время, сколько его ни есть, простирается на считаные дни вперед, до Месир Маджуну.

Меняла внимательно рассматривал сквозь глазные стекла какую-то монету. Орыся остановилась в нескольких шагах от прилавка, ожидая, когда старик ее заметит.

– Здравствуй, молодой господин, – сказал Багдасар, не отрываясь от своего прежнего занятия. – На сей раз ты пришел без сестры?

Сердце Орыси дало перебой, но тут же вновь забилось ровно. Без сестры…

Разумеется, человек, распознавший в старшей из близняшек девочку, насчет младшей тоже обманываться не мог. Что три года назад, что сейчас.

Девушку внезапно ожгло волной стыда: прежде ей здесь, за пределами гарема, мальчишеский облик служил как бы чадрой. Тут же она напомнила себе: а Ежи с Тарасом как, при первой же встрече распознавшие в них девушек? И стыд, сам закутавшись в чадру, поспешно сбежал.

Все же хорошо, что меняла, видимо, обращается к своим клиентам так, как те сами представились. Между прочим, Орыся еще не клиент, да ведь и не представилась никак, даже в прошлый раз. Надо поспешить.

– Здравствуй, почтенный Багдасар. Меня зовут Яши. Да, я сегодня без сестры. Отрадно видеть, что ты узнал меня.

– Я-то, может, и рад забыть, но мое зрение к этому не приучено. – Седобородый армянин снял с переносицы стекла в оправе и указал пальцем на свои настоящие глаза. Чуть заметно улыбнулся. – Приветствую тебя, достойный Яши. Что ты принес мне на сей раз? Надеюсь, не собственность хозяина, э-э, твоего дома?

– Нет-нет, почтенный. Я принес то, что принадлежит мне.

Орыся выложила на прилавок сверток. От самого дворца берегла его как зеницу ока – и вот действительно сумела донести.

Ювелир не спеша развернул ткань. Пару серег и одно ожерелье сразу отложил в сторону («Тут, молодой господин, все-таки есть клеймо хозяйского дома. – Где? – А вот, посмотри. Я тебя не виню, его и вправду трудно заметить неопытным взглядом»), остальные рассмотрел внимательно, через линзу. Кое-что даже взвесил.

Посмотрел на Орысю с уважением:

– Хороший товар, достойный Яши.

– Рад твоей оценке, почтенный Багдасар. Мой взгляд не так уж неопытен, хотя, конечно, до твоего ему далеко. Нас с сестрой учили разбираться в драгоценностях.

– Вижу, – коротко кивнул армянин. – Молодой господин, я сейчас задам тебе один вопрос, постарайся не обидеться. Вот, как мы оба заметили, ты по случайности прихватил две вещи из хозяйской собственности…

– Их мне подарили. Как и все остальные.

– Охотно верю. Но в данном случае это, полагаю, был дар для пользования, а не для продажи. Итак, господин, вопрос: то, что ты принес сейчас, действительно принадлежит только тебе? Нет ли у него, э-э, семейных совладельцев, пусть и не включая твоего хозяина… прости, хозяина дома, где ты живешь? Возможно, ты об этом не задумывался…

– Мне не о чем задумываться, почтенный, – спокойно и твердо ответила Орыся. – Никто в моей семье не имеет ни права, ни намерения претендовать на эти драгоценности. Все они принадлежат нам – мне с сестрой. А сестра, хотя ее и нет сейчас рядом, сама дала мне половину украшений, чтобы я обратил их в деньги.

– Хорошо, – после короткой паузы сказал меняла. – Я тебе…

Закончить фразу он смог не скоро, так как в этот момент к прилавку сунула любопытный нос какая-то дородная женщина – в глухой, до самых глаз, но густо вышитой золотом парандже. При женщине имела место служанка и двое слуг, один из них даже с саблей на поясе.

Багдасар успел накрыть тканью лежащие перед ним украшения, но ему потребовалось много времени, чтобы объяснить непрошеной покупательнице, что нет, продавать их он ей не будет и даже не покажет. Женщина, успевшая еще на подходе уловить матовый блеск жемчуга, высверк бриллиантовой россыпи и изумрудов, была чрезвычайно настойчива. Она даже повысила голос, и Орыся украдкой огляделась, нет ли рядом кого с булыжниковым выражением лица.

Таковой, конечно, отыскался, причем всего в нескольких шагах. Девушка была совершенно готова к тому, что узнает и его тоже, но нет: это оказался совсем другой человек, чем три года назад.

Слуги, впрочем, стояли с равнодушным видом, а тот, который с саблей, особенно, хотя хозяйка пару раз выразительно посмотрела на него. Видать, он хорошо знал правила поведения в Сандаловом бедестане.

– …Верю, молодой господин, – договорил Багдасар, повернувшись к Орысе, едва лишь настырная клиентка (она все-таки купила у него какую-то мелочь, но не из Орысиных драгоценностей), возмущенно колыхая телесами вместе с паранджой, удалилась и увела за собой свиту. – Теперь давай обсудим, что ты хочешь за свой… действительно очень хороший товар.

– Не будем замазывать друг другу глаза, почтенный – сказала девушка все так же спокойно и твердо. – Тебе нужно соблюсти свой интерес. А мне нужны деньги. Много денег. Я как-то разбираюсь в драгоценностях, но до сих пор плохо разбираюсь в деньгах. Зато, надеюсь, умею разбираться в людях, – (старый меняла хмыкнул), – и не думаю, что ты захочешь воспользоваться моей неопытностью. Поэтому давай считать наши интересы двумя лезвиями кинжала. А там, где они сойдутся в острие, и будет сумма, которую ты мне выплатишь.

– Пожалуй… – Армянин посмотрел на Орысю с новым интересом. – Так в какой же монете, достойный Яши, ты желаешь получить эту плату?

И улыбнулся.

– Золотом. Все или большей частью в дукатах.

– Никаких возражений. Будет ли мне дозволено поинтересоваться, отчего молодой господин сделал именно этот выбор?

– Будет, – ответила Орыся. – В акче мне всю сумму не унести. А золотом она в любой монете весит одинаково, но дукат мельче всех, значит, дукаты и удобнее прочих тратить будет.

Она немного подумала и чуть изменила первоначальное решение:

– Впрочем, часть я все же попрошу в серебре. Две сотни акче, полновесных новых, дай, пожалуйста, вместо пяти дукатов. Или… лучше сотню полновесных и десять дюжин стертых.

– А еще говоришь, господин, что в деньгах плохо разбираешься. – Вокруг глаз ювелира появились веселые морщинки. – Я бы все-таки посоветовал взять десяток акче не серебром, а медью.