Гюи Шантеплёр - Невеста „1-го Апреля“

— Ах, нет! — возразил он лаконически.

И он вернулся к ранее прерванному разговору.

— Сюзи, я хотел бы вам объяснить то, что я только что сказал.

Она притворилась очень удивленной.

— Только что?

— Да, вы меня поняли Бог знает как, будто я жалею, что… тогда, как я думал только извиниться за свой дурной характер… Я очень требовательный, очень вспыльчивый, я вас огорчил…

У него был смущенный или несчастный вид, и нужно сознаться, что Сюзи наслаждалась этим замешательством или страданием.

— Вы меня не огорчили, дорогой, — сказала она решительно, — только немного оскорбили… Затем, вы тотчас же подтвердили, что не хотели сказать ничего оскорбительного, и я вам поверила… я забыла эту безделицу.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Я очень счастлив, — сказал Мишель тоном, как бы он уверял ее в противном. — До свидания, Сюзи.

Он удалился, как бы с сожалением.

Вид этих бедных, покрасневших от пыли глаз его опечалил. Кроме того, он заметил маленький мокрый платок, валявшийся на круглом столике.

— Ну, — говорил он себе, — мы переходим от недоразумения к недоразумению. А я, я раздражаюсь, становлюсь грубым, неучтивым… Большею частью она бесспорно неправа, и между тем, в конце концов я всегда оказываюсь виноватым. Это просто невыносимо!

Час спустя, когда Колетта читала в гостиной, в ожидании своих гостей, Сюзанна села у ее ног в позе ласкового ребенка, которую она любила принимать подле своей кузины.

— Колетта, спросила она, мне бы хотелось знать… эта женщина, которую… которую Мишель любил… как тебе кажется, думает он еще о ней?

Колетта воскликнула:

— Вот так идея!

— Как ты думаешь?

— Я убеждена, что нет.

— Виделся он с нею после?

— Нет, уже в продолжение многих лет!

— Она очень хороша, не правда ли?

Колетта сделала гримасу. Она легко отрекалась от своих богов и очень искренно.

— Дело вкуса, знаешь. Она была эффектна, да.

— Она не любила Мишеля. Почему?

— Это очень удивительно, не так ли? — сказала смеясь Колетта, в устах которой этот вопрос был чисто риторическим.

— О! я совсем не это хочу сказать, — живо запротестовала молодая девушка, — но так как он так сильно ее любил…

— Она была недостойна его, вот и все.

— Колетта, — продолжала еще Сюзанна, прижимаясь головой к коленям молодой женщины, — думаешь ли ты, что я его достойна?

Этот раз г-жа Фовель взяла обеими руками головку кузины и нежно ее поцеловала.

— Маленькая глупышка! неужели бы я желала вашего брака, если бы ты не была достойна его?

— Мне хотелось бы знать имя той женщины, Колетта?

Сначала Колетта восстала против этого: она совершенно отказывалась говорить об этой старой истории и об этой отвратительной личности, затем она уступила и рассказала пространно все.

— Я вновь увидела эту прекрасную графиню в Канне этой весной, но, разумеется, не разговаривала с ней; тебя и мисс Стевенс тогда уже не было.

Сюзи, казалось, занимала какая-то мысль.

— Следовательно, они были помолвлены! — сказала она.

Один вопрос жег ей губы: „Мишель был очень нежен со своей невестой?“ Но она не решалась его произнести.

— Они были женихом и невестой, — сказала смеясь Колетта, но не ревнуй особенно, ты знаешь… они вели себя „по-французски“.

Сюзи невольно улыбнулась, затем вновь начала с задней мыслью:

— Она была вдовой, когда… одним словом, в апреле, и Мишель это знал?

— Конечно, он это знал, — воскликнула Колетта, внимательнее смотря на Сюзанну. — Какие нелепые мысли лезут тебе в голову? Если бы Мишель мог думать, что ты мучаешься такими ребячествами…

Молодая девушка быстро поднялась.

— Колетта, дай мне слово, что ты не скажешь Мишелю, что я тебе задавала эти вопросы… Я рассержусь, ужасно…

У нее глаза были полны слез.

— Ты сегодня нервна, моя бедняжка, — сказала удивленная Колетта. — Будь спокойна, я ничего не скажу Мишелю; к тому же он меня стал бы бранить, что я тебе говорила об этих вещах. Только напрасно ты так озабочена вашей маленькой ссорой за завтраком; я убеждена, что Мишель жалеет о своих упреках; не нужно на него сердиться.

— Я на него не сержусь, — ответила Сюзи не особенно решительно.

И она страстно поцеловала свою кузину.

Она чувствовала свое сердце облегченным.

Колетта, немного взбалмошная, совсем не заметила значительную перемену в настроении своего брата; ни она, ни г-н Фовель не подметили скрытого разногласия, разделявшего Сюзанну и Мишеля.

Первое время после помолвки Роберт удивлялся, видя Тремора, настроенного так насмешливо, мало услужливого, так мало влюбленного, но сам довольно флегматичный, он приписал хорошо известной застенчивости молодого человека эту странную холодность, и когда установившиеся товарищеские отношения незаметно сблизили жениха и невесту, он счел себя удовлетворенным.

Легкомысленное равнодушие Сюзанны еще менее занимало ум г-на Фовеля; рожденная, подобно Колетте, для изящной и приятной жизни, эта прелестная сиротка спасалась, благодаря замужеству, от мучительной, горестной борьбы одиноких.

Ничего более естественного. Она уважала своего жениха; от Мишеля зависело заставить себя полюбить. Верно то, что он неловко за это принимался, г-н Фовель мог в этом убедиться сегодня утром; однако, нельзя было отрицать, что Сюзанна не всегда облегчала эту задачу,

В продолжение четырех или пяти дней Мишеля не было видно в Кастельфлоре. Когда Колетта послала осведомиться что с ним, он ответил, что беспрерывно работает, чтобы кончить на этой неделе свои пресловутые путевые заметки. Но г-н Фовель высказал намерение сходить самому в голубятню Сен-Сильвера и спросил Сюзанну, не хочет ли она его сопровождать. Мишель был немного смущен, увидев неожиданных гостей, хотя стол, перед которым он сидел, загроможденный бумагами, заранее опровергал всякое обвинение в том, что его работа только отговорка.

В действительности он попробовал вырваться от этой жизни, полной беспокойства, глухой борьбы, утомившей его уже с некоторого времени. Он пробовал собраться с силами, уйти в себя, убедившись еще лишний раз, что шум и движение Кастельфлора плохо на него действуют.

Избегать Кастельфлора это значило лишить себя всякой возможности следовать болезненной потребности, которой он чересчур поддавался, — порицать Сюзанну, задевать, огорчать ее. Мишель мог также, не погрешая против правды, сослаться на вторую причину своего нового припадка дикости, — на те головные боли, которыми он действительно сильно страдал последние несколько дней.

— В конце концов, я нахожу, что Рео правы, — заключил он; — эти повторные бессонные ночи вредны.

— Дело привычки! — заявила Сюзанна. — Меня это совсем не утомляет.